Я думаю, об этом следовало бы спрашивать не меня, а самого Виктора. Когда он был жив, разумеется
А вы сами, значит, не спрашивали его?
Спрашивал.
Злополучная чашка вернулась-таки на столешницу, а руки хозяина квартиры исчезли в объемных карманах его махрового банного халата.
Ну и?.. поторопил Храмова Гуров.
Витя говорил, что он не создан для руководящих должностей. Он предпочитал более спокойное существование Храмов осекся и тут же поспешно добавил: Это были его собственные слова.
Ясно.
Гуров взглянул на часы. До открытия ночных заведений, в том числе и «Романтика», оставалось еще более полутора часов. Как раз хватит на то, чтобы они со Стасом могли заехать куда-нибудь перекусить. А дальше Дальше им придется нанести еще один визит, но уже по месту работы покойного Климентьева.
Крячко вышел из-за спины Храмова. Ему все стало понятно по глазам напарника. Михаил Владимирович облегченно вздохнул и позволил себе расправить напряженные плечевые мышцы.
Лев Иванович, тихим голосом произнес он, и Гурову показалось, что в эту секунду у Храмова даже исчезла присущая ему хрипота. Не поймите меня неправильно, но мне не хотелось бы, чтобы вся эта история как-то отразилась на репутации моего заведения Может быть, удастся этого избежать?..
Вы пытаетесь со мной договориться? Полковник вскинул брови.
Храмов не уловил в его голосе сарказма.
Ну, если это возможно
Гуров поднялся на ноги.
Давайте вернемся к этому вопросу при нашей с вами следующей встрече, сухо сказал он. Но я уже сейчас могу совершенно точно заверить, что договор этот будет не таким, каким его видите вы.
Храмов стиснул зубы, а в его стальных глазах появился недобрый блеск. Это обстоятельство тоже не осталось без внимания Гурова.
Глава 3
Сейчас умников развелось пруд пруди. Чего только не выдумают. Козлы!
Воспользовавшись своим брелоком-открывалкой, Парфенов распечатал очередную бутылку пива и передал Алексахину. Тот молча взял ее и лениво перевел взгляд на экраны мониторов, стоящих по левую руку от него.
Глазки многочисленных видеокамер, находящихся в каждом из игровых залов «Романтика», фиксировали последние приготовления служащих и охранников к вечернему открытию заведения. Жизнь шла своим чередом, и он, Евгений Алексахин, молодой человек двадцати шести лет, чувствовал себя в общем течении этой жизни очень вольготно. А что еще нужно? Работа не пыльная, прибыльная, времени свободного навалом. Деньги всегда на кармане, достаточные для того, чтобы расслабиться от души. Да, и телки, надо признать, особо не привередничая, сами липнут как мухи. Эти создания за версту настоящего мужика чувствуют. А настоящий мужик это, как известно, тот, кто может себе позволить если не все, то очень многое.
Алексахин самодовольно хмыкнул.
Парфенов, высокий худощавый тип лет на десять старше своего приятеля, выглядел не так стильно и не пользовался такой популярностью у противоположного пола. Не будучи красавцем по природе, он умудрился усугубить свою внешность еще и несколькими грубо выполненными неэстетичными татуировками: перстни на пальцах и змея с разинутой пастью, тянущаяся от правого плеча вдоль шеи к основанию черепа. Всех этих красот, оставшихся еще с зоны на теле Дмитрия Парфенова, или Костыля, как его величали в недалеком прошлом, не мог скрыть даже дорогой темный костюм, белоснежная рубашка и тонкий, почти как шнур, синий галстук. Два года неволи внесли свои коррективы в образ мышления Дмитрия, в его манеры и поведение.
Че ты сказал? Он глотнул пива, рыгнул и уставился большими навыкате глазами на Алексахина.
Да нет, ничего, добродушно ответил тот, держа в одной руке предложенную ему бутылку, а пальцами другой машинально поигрывая гладким продолговатым корпусом своего мобильного телефона. Это я о своем, Дим. Не обращай внимания. Так что ты там говорил про умников?
Оба сотрудника так называемого руководящего аппарата казино «Романтик», как всегда перед открытием, расположились в кабинете Парфенова, смежного с апартаментами часто отсутствующего на своем рабочем месте шефа. Судя по времени, последний и сегодня не планировал почтить заведение своим присутствием. Впрочем, оно и к лучшему. В отсутствие Храмова Парфенов чувствовал себя более свободно и вольготно. У того непременно находились какие-то вопросы, требующие немедленного решения. Как следствие, дополнительная головная боль, беготня. А так Без Храмова работа протекала размеренно. А бывший зэк по прозвищу Костыль ничто не ценил так, как собственное спокойствие и душевное равновесие.