Закончив с делами, Иван вышел пройтись. И почти сразу обнаружил то, что они искали, прежде чем столкнуться лбами с адмиральцами. Небольшой лоток с надписью крупными буквами «ШАВЕРМА». Вовремя, называется. Нет бы до той стычки глядишь, и обошлось бы
Почем шаверма? спросил Иван, разглядывая прилавок. А неплохой выбор. Десяток видов салатов, соленые грибы, тушеные водоросли, маринованный чеснок, даже вареная картошка правда, по цене как пулемет.
Двэ. Продавец показал растопыренные пальцы. Два патрона, значит.
Давай. Еще возьму салат из морской капусты, сказал Иван. И азу тоже нет, азу, не надо.
Могу еще прэдлажить мясо по-французскы. Будэте?
Что? Иван посмотрел на продавца с интересом.
Француз хоть свежий был? спросил с иронией.
Обижаешь, дарагой! Вах! Свежайший, как поцелуй прэкрасной дэвушки.
Даже так? И что там?
Свинына, лук, сыр, майонез сам дэлал. Пальчыки облыжешь.
Насчет сыра Иван сомневался. Насчет майонеза тоже сомнительно и все же.
Свининка чья? Не с длинным голым хвостом бегала?
Абыдно, да, гаваришь. Продавец разволновался. Самый лучший свинынка. С «Васы» приэхал. Дэлыкатэс!
«С Василеостровской, что ли? Привет, Борис, подумал Иван. Как сам?»
Смешно.
Уговорил, языкастый, сказал он. Давай свой «дэликатэс»
Через полчаса василеостровцы выступили с «Адмиралтейской» сытые и с песнями. Вслед за ними пошел первый отряд адмиральцев.
Война набирала обороты.
* * *Гостинка показалась Ивану приятней «Адмиралтейской». Еще бы. Почти как дома: родной тип станции «горизонтальный лифт», родной светлый мрамор, родные железные двери по сторонам платформы только станция шире и намного длинней, чем «Василеостровская». Двери в туннели открыты. Чего им тут боятся? Разве что Иван огляделся. Так и есть. У входа мелькнул знакомый солдатский бушлат. И здесь адмиральцы на каждом углу. Они что, размножаются делением?
Василеостровцев уже встречали деловито, спокойно, без лишней суеты. Здесь, на «Гостинке», Иван снова начал чувствовать себя полноправным гражданином Альянса. Пожилой мужик в синей, древней, как Исход евреев из Египта, форме машиниста протянул руку, кивнул.
Время плохое, сказал он, но гости хорошие. Если Хозяин Туннелей будет не против, вернем ваш дизель.
Освещение на станции было традиционным: натриевые лампы за световым карнизом из алюминия, кое-где на шнурах свисали обычные витые, энергосберегающие. В последние годы перед Судным днем, рассказывал Водяник, на такие полстраны перешло. Электричество здесь, в отличие от «Адмиралтейской», экономили. Освещена платформа была не то чтобы скудно, но без лишнего выпендрежа. На станции царил уютный полумрак. Только дальше, в северном конце платформы, из перехода на Невский лился чистый белый свет там, Иван помнил, были лампы дневного света под потолком. А по всему длинному переходу овощные плантации и детские площадки. Дети получали полезное ультрафиолетовое облучение, заодно помогая обеспечить станцию зеленью.
Диггеры вышли на платформу. Гладышев присвистнул. Пашка, задрав голову и открыв рот, пялился на возвышающийся до потолка жилой блок в четыре этажа. Там кипела жизнь. Женщины развешивали белье на протянутых над платформой веревках сушились рубашки и трусы, простыни и пеленки. Капала вода. Дети играли и бегали, целая стайка замерла на третьем этаже, разглядывая василеостровцев. Жилой блок занимал примерно треть станции, от ора и детских криков звенело в ушах. Где-то наверху плакал младенец.
Дальше за блоком рынок, еще дальше гостевые палатки для приезжих и кафешки. Все, как у людей. Поехать сюда, что ли, на медовый месяц? Интересно, Тане бы здесь понравилось?
Шумно только очень.
Давайте за мной, сказал машинист. Повел их за собой через всю платформу. Когда шли, Иван разглядывал спуски в подземный переход до «Невского проспекта». Офигеть, какого размера станция. В футбол играть можно.
Навстречу Ивану с компанией прошли две девушки одеты по-местному, в цветных косынках одна в желтой, другая в красной, ноги от ушей, обе стройные.
Ты смотри. Сазонов остановился. Да мы в раю, пацаны!
Девушки заулыбались. Та, что в желтой, бросила на Сазонова заинтересованный взгляд. А что, парень видный, красивый. Ивану на мгновение стало жаль, что не на него так смотрят. И тут в красной косынке посмотрела на него, опустила глаза снова посмотрела. Как обожгла. Ивану сразу стало весело.