Его отец деспот, сломал жизнь моей подруге Сибель: не разрешил ей петь, приковал цепями к семье, сейчас и дочери не дает свободного воздуха. В университет не отпустил ее учиться «пусть дома сидит»! Собственник, каких мало. Вот и Бора, что он за тобой таскается повсюду? Ты на вечеринку он за тобой, ты в Стамбул учится и он, как хвост. Друг, говоришь. Нет, дорогая, любит он тебя сама чувствуешь!
Но я-то его не люблю! искренне возмутилась Бирсен.
Телефонный звонок прервал разговор матери с дочерью. Бирсен тут же взяла трубку.
Алло, привет. Да, уже собралась. Провожать? Не надо. Меня отец довезет до дома тети Белкис. Спасибо, а ты в выходные приезжай.
Бирсен опустила трубку.
Бора? спросила мать.
Он.
Кто бы сомневался! Зачем ты его позвала в выходные приехать? Зачем ты его обнадеживаешь, детка?
Мама, он и так приедет, ты же знаешь!
Знаю и поэтому боюсь.
Бояться-то нечего: я уже большая, Бирсен придирчиво стала рассматривать себя в зеркале. Мам, а я на фотографиях хуже получаюсь, чем в жизни, правда?
Ты вылитая бабушка, моя мать, а та была редкой красавицей! Когда ты улыбаешься, лучики счастья бегут по твоему лицу! Ты вся словно свет, моя милая. Вот поэтому я и не хочу, что бы кто-то этот свет потушил! Посмотри, посмотри на свои глаза: огромные, карие с зелеными крапинками элa (на тюркском коричнево-зеленый цвет глаз), белая кожа, черные волосы. А фигура! Газель, настоящая газель!
Щеки девушки залил коралловый румянец:
Мама!
А что, «мама»? Это правда! Архитектор-ханым (уважительное обращение к женщине. В данном случае шутливое). Захотела стать архитекотором стала, как отец тебя не отговаривал, как не манил работой в своих парикмахерских салонах! Нет. На своем настояла. Вот и в Анкару едешь, в новую строительную компанию прошла собеседование. Пусть все будет хорошо у тебя, детка! А я буду ждать свою газель и молиться.
Заботы тонкие нити от сердца к сердцу тянутся, переплетаясь с желаниями, рождающимися в душе. И как разорвать ту ниточку, без боли, без отвыкания, идущую от сердца любящего к другому, такому юному, пылающему в груди?
Часть третья
Что за птица? Смотри, дорогая, на асфальте сидит. Что за чудо? Синева словно неба подарок, серебриста луны отраженье, а раскроет свое оперенье солнца луч ослепит!
Называют ее Зимородком, не за то, что снегА она любит, роет норку в земле землеродка: вылупляется птенчик в земле! Земородка так встарь ее звали!
Но как странно, что делает здесь этот птах средь бетона с асфальтом, почему он сюда прилетел?
Странно, милый, неужто потеря и подругу он ищет, несчастный
Где же дом его?
Ближе к реке! Любит водный он чистый источник. В нем находит свое пропитанье: смело в воду ныряет охотник, доставая рыбешку со дна, и любимой несет тот подарок, прилагая к нему свое сердце. Если примет подарок зазноба, то вдвоем они строят гнездо. Непростое, как многие птицы: норку роют они неустанно, чтобы было глубоким жилище, защищая потомство своё. Каждый год возвращаются снова в дом, построенный вместе с любимой. И красив птах, и сердцем ей верен, и она ему в том не уступит: вместе будут пичуги навек.
Неужели такое бывает у пернатых?
У птичек бывает, впрочем, как и у многих людей.
Нежат, сынок, как ты устроился? голос матери в телефонной трубке переполнен заботой и волнением.
Отлично, мама, небольшая квартирка в центре Анкары, недалеко от офиса. Можно дойти пешком. Я и хожу вместо спорта.
А чем ты питаешься? не унималась мать.
Голодаю, мама, и худею! рассмеялся сын.
Я серьезно, ответь мне!
Мне готовит одна женщина она же и убирается в моей квартире, если что!
Что, если что? Ты можешь обойтись без шуток? Я же волнуюсь за тебя.
Я сама серьезность. Мама, у меня все отлично. С отцом мы уже поговорили обо всем.
Хорошо, спрошу у него! Береги себя, сынок!
Пока, мам, у меня вторая линия, наверное, Ачелия звонит.
Все! Целую.
Привет, любимый! Как ты? Скучаешь?
Привет, дорогая, я тебе еще утром в мессенджер отправил сообщение.
Прочла и решила позвонить тебе. Здесь весело и интересно, такой красивый город. Жаль только, пока мало свободного времени, чтобы его осмотреть. Много призодится заниматься. Но я скучаю по тебе!