Ярослав Шумахер - В тени каштана. Миниатюры стр 10.

 И всё, хих, всего-то страха, у меня коленки дрожат.

 Прекрати! Что с тобой на этот раз? Ты такая своенравная, что и выслушать меня не хочешь, а между тем тебя это касается не меньше!

 Что значит не меньше? А кого это еще должно касаться, черт тебя подери, старый блудник! Ты меня точно выбесишь сегодня своими загадками!

 Послушай и успокойся, есть еще одна особа; Лил, все не совсем так, как ты можешь опрометчиво подумать, но и я попытаюсь тебе объяснить.

 Объяснить? Знаю, ты мастер объяснений, ты завел любовницу, негодяй, а меня будешь потчевать историями о дапертутто, да, дорогой?

 Нет, не совсем так  Лил, это твоя сестра.

 Сестра?!  Лил округлила брови,  у меня сроду не было никаких сестёр, ты спятил совершенно, это все твои заумные книжки, давно пора выбросить этот старый хлам в мусор.

 Есть, не думал, что это возможно, но, похоже, обстоятельства таким образом сложились, что она есть, жива и здорова и родом из Италии.

 Она еще и итальянка, здорово, у тебя неплохой вкус, да? И кто тебе поведал, что она моя сестрица, может быть, дапертутто?

 Лил, послушай, Лил, я влюблен в неё.

 Что? Как ты смеешь мне это говорить!

 Лил, ну, ты же не хочешь ничего выслушать.

Она демонстративно уходит на кухню, и Гум улавливает сдержанные всхлипывания; он осторожно прокрадывается к ней и обнимает за плечи.

 Пусти! Пусти! Её увлажнившиеся глаза выражают недоуменное бессилие.

 Послушай, ты права, нет никакой сестры, нет; и есть только ты и я,  и он внимательно смотрит в её прекрасные наивные и слезные глаза,  понимаешь, это к истории о дапертутто, я солгал тебе, мой маленький корнишон, ты ведь не читаешь книжек и как на ладони.

 Солгал? Зачем? Я почти поверила тебе, и солгал ли?  в её глазах промелькнуло удивление, сменяющее отчаянное недоумение.

 Совершенно точно, Лил, я солгал наверняка, поэтому ты и поверила; дапертутто-Везде-Нигде, другими словами, это то, чего нет, ну, в общем вымысел, который занимает нас, захватывает наше воображение так сильно, что благодаря этой страсти оживает, вовеществляется, понимаешь?

 Нет, как может ожить то, чего нет?

 Как только что произнесенная моя ложь. В мире так много интересного, а ты совершенно ничего не хочешь знать, меня это настораживает.

 И ты решил меня подло обмануть? Поиграть моими чувствами, да? Однако, теперь я буду умнее, Гумичка; и тоже преподнесу тебе сюрприз не ровен час.

 Да, к черту дапертутто, иди ко мне бесовка; это было спланировано, ты все устроила, скажи? Он подхватывает её и поднимает над собой, как нашалившую девчушку.

 Гуми, Гум.. я ни черта тебя не понимаю, ты просто сверхзадача маниакальная, как ты так можешь жить? Разве нельзя смотреть на мир проще? Мир  это желание жить, мир  это шоколад. Мир  это любовь.

 Да, моя шаловливая косточка,  и он уносит её на кушетку.

Скрип больного дерева

Гум наблюдал за Лилит: она листала модные журналы, шелестела глянцевой чепухой, выискивая вычурные фасоны и рассматривая их; её глаза бегали как воробьи в песочных баталиях; и это нескрываемое её удовольствие Гум впитывал корнями и фибрами своей потрескавшейся и полинялой души. Впрочем, он уже привык к таким сценам и обиходу, Лил могла делать несколько мысленных операций в секунду, пока глаза заняты фасонами, мозг прикидывал планы на неделю, а животик Лил прикидывал основное меню, Лил могла думать и животом подчас; ноги Лил также могли жить отдельно от разума и тела, выстраиваясь в загадочные змеиные переплетения, распрямляясь и вновь собираясь в клубки. Гум даже научился предугадывать её настроения и порывы, наблюдая за этими хитросплетениями и марш бросками, вот и теперь было ясно, что эти ноги улизнут в бутики, а потом рестораны и, возможно даже ночные пати, полные абсурда и алкоголя. Гум несколько встревоженно вздохнул, но совсем тихо, чтобы она не услышала, и исподволь начал разговор.

 Лил, знаешь, я начинаю новую книгу, мне бы хотелось услышать твое мнение как независимого эксперта, ммм, что скажешь?

«Ну, вот началось, только приляжешь отдохнуть»,  с тоской подумалось Лилит. И все же она включила четвертую мысленную операцию в угоду этому мнемоническому событию.

 И? По-моему, ты уже целый год собираешься с мыслями, и вот, ты все хорошо обдумал, дорогой?  уже ехидничала она, настроение у неё было прекрасное и праздники на носу сулили веселье.