На этот раз уже значительно труднее достиг дна, так как, держась за веревку, погружался медленнее. Казалось, все, одна секунда, не удержусь, буду дышать водой. Но престиж брал свое. Я привязал за второе колесо другую веревку. На всякий случай осталось связать ствол со станиной. Вода выбросила меня наверх. Я залез на плот, наслаждался, дышал. Снова нырнул командир взвода. Казалось, он утонул так долго был под водой. Вынырнул и крикнул: «Готово».
«Котриков, в воду, помоги оторвать от дна. Мы потянем». Я снова нырнул. Достиг дна, уцепился за пулемет, пытаясь его поднять. Вместе с ним стал подниматься на поверхность. Когда "Максим" показался, в него вцепились пять пар сильных рук и поставили на плот. Командир взвода помог мне залезть и стал щупать мои мышцы. «Откуда у тебя сила?» он схватил меня за плечи и попытался столкнуть с плота. Я оттолкнул его от себя, высвободил руки, схватил его за талию, невзирая на его угрозы, поднял над головой на вытянутых руках и бросил в воду. Он поплыл на берег, обещая предать меня военному трибуналу. Пока плыл, пыл его охладел.
О моем подвиге доложили командиру полковой школы и командиру полка. Я был на седьмом небе от счастья. Командир полковой школы полковник Голубев перед строем объявил мне благодарность и подарил личный портсигар. Для меня это была настоящая награда.
Маневры окончились. Мы возвратились в лагерь в давно обжитые палатки. Какое счастье жить в палатке! Как в родном доме под крылом отца и матери. «Котрикова к командиру полковой школы», крикнул дневальный. Полковник Голубев с командиром нашей роты стояли у пирамиды с винтовками. Я подошел к ним и доложил: «Товарищ полковник, по вашему приказанию прибыл». «Вот что, Котриков, перебил меня тот, с сегодняшнего дня ты будешь моим связным. Иди к командиру хозвзвода, он тебе покажет лошадей и познакомит тебя с обязанностями связного». Знакомство с лошадьми состоялось. Стройный серый рысак полковника, мне достался чалый жеребец невысокого роста. В мои обязанности входила утренняя чистка лошадей и подача на квартиру оседланного рысака.
Глава вторая
Жил 42-летний полковник в фанерном домике с молодой женщиной, стройной и симпатичной. Звал он ее Соня. Мне велел называть Софья Ахметовна. При первом знакомстве Софья Ахметовна мне сказала: «Зови меня Соня. Какая я Софья Ахметовна, мне всего двадцать один год».
Соню полковник Голубев ревновал. В отдельные дни, уходя, закрывал ее на замок. Я сопровождал ее во время прогулок, но на почтительном расстоянии. В мои обязанности также входило заготовлять дрова и приносить воду в фанерный домик.
Ребята из нашего взвода надо мной посмеивались. Говорили, Котриков стал денщиком, устроился в холуи. Я тоже отшучивался: денщиком быстрее служба пройдет. Ешь да спи, коня и сапоги полковника чисти, ухаживай за красавицей-женой.
До меня связным был Кошкин. Армия нас сроднила. В отделении по росту стоял он первый, я за ним. Армейское правило отделения: везде вместе едят, спят, на занятиях и даже в увольнении. Сначала мы с ним были безразличны друг к другу. Постепенно ежедневное совместное пребывание переросло в крепкую дружбу. Мы не могли и дня быть друг без друга. Если Кошкина не было в строю или в столовой, я обязательно спрашивал командира: где Кошкин? То же самое делал и он.
Связным Кошкин продержался всего две недели. Полковник приревновал его к своей жене. Над Кошкиным ребята тоже смеялись. Говорили: молодец, Кошкин, маху не дал. Повод для ревности был. Кошкин отмалчивался, улыбался. Как-то раз мы остались вдвоем в палатке. Как правило, такие случаи редки. Я спросил Кошкина: «Степан, за что он тебя выгнал из связных?» Кошкин ответил уклончиво: «Что ни делается, все к лучшему. По-видимому, приревновал к своей жене. Да, кстати, она ему и не жена, а просто сожительница». В палатку вошел командир роты. Помешал разговору. «Вот ты где, Котриков, а я тебя ищу. Немедленно к полковнику». Я встал в проход между нарами и направился к выходу.
«Котриков, одну минуту задержись, я на тебя посмотрю». Старший лейтенант внимательно разглядывал меня, как покупатель товар. Как будто впервые меня видел. «В тебя редкая баба влюбится. Извини меня за откровенность. Тебе можно доверить любую красавицу. Природа сделала тебя не безобразным, но и не красивым. Есть в тебе что-то отталкивающее. Вот почему полковник взял тебя в связные, несмотря на мои протесты». Его слова меня резали, убивали. В ответ я только мог сказать: «Разрешите идти, товарищ старший лейтенант». «Идите, Котриков». Тон его слов мне показался издевательским, насмешливым. За что такая немилость?!