Дрожащими руками Кар снял с шеи свой мешочек с рунами. Страха по-прежнему не было, но эта сила, живущая здесь, уже напитала каждую жилку его тела и ей было тесно внутри. Он ощущал себя сильным, как великан, зорким, как Один, единственный глаз которого видит все тайны вселенной. А вселенная была так близка: огромный океан мрака, окруживший Раудбергу земля, безмолвная и глухая; огромный океан темной синевы за серой стеной облаков небо. Ему нужен был посредник, чтобы услышать голос неба. И эти посредники у него были двадцать четыре ясеневые палочки, которые сам Один дал людям, чтобы они могли выйти из мрака и приблизиться к богам.
Вытащив из-за пазухи белый платок, Кар постелили его в середину черного круга, обратив четыре угла к четырем сторонам света. Платок сразу намок в крови, сквозь белую ткань проступили темные пятна. Кар развязал мешочек.
Зову вас, норны, девы судьбы, хриплым, чужим голосом произнес он, и собственный голос показался ему какой-то дерзостью здесь. Но говорить он был должен: трусам нечего тут делать. Зову вас, Прошлое, Настоящее, Будущее. Зову вас, Урд, Вёрданди, Скульд.
Кар опрокинул мешочек над платком. Руны просыпались с тихим значительные шорохом. Кар поднял праву руку, чтобы перемешать их, и вдруг замер.
Он сам не знал, что заставило его поднять голову и посмотреть на край площадки. Между двух валунов появилось что-то маленькое и темное.
Это было живое существо. Кар застыл, скованный ужасом и трепетом, не в силах даже вздохнуть. Неведомое существо медленно приближалось, неторопливо шагая, и лунный ветер трепал полы длинной темной одежды. Оно не шло, а плыло по озеру лунного света; оно было порождением этих камней и этого света. Это был сам дух святилища на Раудберге. Тянуло вскочить и бежать отсюда, пока не поздно: почему-то это маленькое, не выше человеческого роста существо вселило в него больше благоговения и ужаса, чем вся площадка святилища с молчащими валунами и черным жертвенным кругом. Валуны молчали, а дух Раудберги шел к нему, чтобы говорить. Вся эта сила, рассеянная в воздухе, собралась в нем, как в кулаке, и сама ее близость грозила раздавить.
Постепенно сидящий в оцепенении Кар стал различать, что к нему приближается женщина. На ней был темный плащ до самой земли, голову покрывала небольшая повязка, серая или белая, из-под которой спускались до колен густые волны темных блестящих волос. Норна была прекрасна и величественна; Кару хотелось склониться перед ней до земли, но он не мог шевельнуться.
Здравствуй, Кар Колдун, спокойно сказала норна, подойдя и остановившись у противоположного края черного круга. Ее негромкий голос качался на невидимых волнах и обволакивал со всех сторон. Ты звал меня, и я пришла. Ты хочешь узнать свою судьбу, и ты ее узнаешь. Пусть в сердце твоем не будет обид. То, что можно изменить, ты создал или создашь своими руками. То, что нельзя изменить, создано силами, которые выше нас. Пусть дух твой ищет тропку между скалами жизни вот и вся судьба человека. Ты запутался и заплутал на своей тропе. Я помогу тебе.
Норна шагнула в черный круг и присела прямо на камень возле рассыпанных рун. Ее лицо теперь оказалось прямо напротив лица Кара, на расстоянии вытянутой руки. Он хотел отодвинуться, но не мог. Ее лицо властно притягивало взор. Вполне обыкновенное лицо молодой женщины, довольно красивое, но какое-то затененное, неподвижное, мертвенно-спокойное.
Протянув правую руку, норна перемешала руны, и все они как-то сразу оказались знаками вниз. Рука у нее была тонкая и в свете луны казались сероватой, как и лицо. Эта рука была искусно вырезана из камня, такая в ней ощущалась сила, твердость и уверенность.
О чем ты хочешь узнать? спросила норна.
Она взглянула на Кара, и ее правая бровь приподнялась. А у него язык одеревенел, и только дрожание ресниц взывало: зачем тебе мои слова, ты же сама все знаешь обо мне!
Нет, сказала норна, конечно, прочитав его мысли. Я все знаю, что мне нужно знать, но ведь узнать хочешь ты, а не я. А чтобы понять ответ, нужно сначала понять свой вопрос. Назови его. ТЫ должен его знать.
Кар с усилием отвел взгляд от ее каменного лица и попытался собраться с мыслями. Это вышло легче, чем он ждал: он столько раз наедине с собой перебирал свои обиды на судьбу и свои требования к ней, что слова пришли быстро.