В крымских степях
Синеет снеговой простор,
Померкла степь. Белее снега
Мерцает девственная Вега
Над дальним станом крымских гор.
Уж сумрак пал, как пепел сизый,
Как дым угасшего костра,
Лишь светится багряной ризой
Престол Аллы Шатёр-Гора.
После дождя
Всё море как жемчужное зерцало,
Сирень с отливом млечно-золотым,
И как тепло перед закатом стало,
И как душист над саклей тонкий дым.
Вот чайка села в бухточке скалистой
Как поплавок Взлетает иногда
И видно, как струёю серебристой
Сбегает с лапок розовых вода,
У берегов в воде застыли скалы,
Под ними светит жидкий изумруд.
А там, вдали и жемчуг и опалы
По золотистым яхонтам текут.
Штиль
На плоском взморье мёртвый зной и штиль.
Слепит горячий свет, струится воздух чистый.
Расплавленной смолой сверкает чёрный киль
Рыбацкого челна на мели золотистой.
С нестройным криком голых татарчат
Сливается порой пронзительный и жалкий,
Зловещий визг серебряной рыбалки
Но небо ясно, отмели молчат.
Разлит залив зеркальностью безбрежной,
И глубоко на золоте песка,
Под хрусталём воды, сияет белоснежный
Недвижный отблеск маяка.
На винограднике
На винограднике нельзя дышать. Лоза
Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря
И белизна шоссе слепят огнём глаза,
А дача на холме, на голом косогоре.
Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно,
Все ставни заперты Но нет, и здесь не
скрыться
Прямой горячий луч блестит сквозь щель в
окно
И понемногу тьма редеет, золотится.
Ещё мгновение и приглядишься к ней,
И будешь чувствовать, что за стеною море,
Что за стеной шоссе, что нет нигде теней,
Что вся земля горит в сияющем просторе!
На даче
Луна ещё прозрачна и бледна.
Но розовеет пепел небосклона
И золотится берег. Уж видна
Тень от узорной туйи у балкона.
Пойдём к обрывам. Млеющей волной
Вода переливается. И вскоре
Из края в край под золотой луной
Затеплится и засияет море.
Ночь будет ясная, весёлая. Вдали,
На рейде, две турецких бригантины.
Вот поднимают парус. Вот зажгли
Сигналы изумруды и рубины.
Но ветра нет. И будут до зари
Они дремать и медленно качаться,
И будут в лунном свете фонари
Глазами утомлёнными казаться.
С обрыва
Стремнина скал. Волной железной
Здесь плоскогорье поднялось
И над зияющею бездной,
Оцепенев, оборвалось.
Здесь небо ясно, слой тумана
Ползёт под нами, как дракон,
И моря синяя нирвана
Висит в пространстве с трёх сторон.
Но дико здесь. Как руки фурий,
Торчит над бездною из скал
Колючий, искривлённый бурей,
Сухой и звонкий астрагал.
И на заре седой орлёнок
Шипит в гнезде, как василиск,
Завидев за морем спросонок
В тумане сизом красный диск.
Океаниды
В полдневный зной, когда на щебень,
На валуны прибрежных скал,
Кипя, встаёт за гребнем гребень,
Крутясь, идёт за валом вал,
Когда изгиб прибоя блещет
Зеркально вогнутой грядой
И в нём сияет и трепещет
От гребня отблеск золотой.
Как весел ты, о буйный хохот,
Звенящий смех Океанид,
Под этот влажный шум и грохот
Летящих в пене на гранит!
Как звучно море под скалами
Дробит на солнце зеркала
И в пене, вместе с зеркалами,
Клубит их белые тела!
Дия
Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.
Зацвёл миндаль. В ауле тишина
И тёплый блеск. В мечети на карнизе,
Воркуя, ходят, ходят турмана.
Пригретый лаской солнечного света,
Сегодня в полдень слаще и грустней,
Задумчивей, чем прежде, с минарета
Пел муэдзин И всё следил за ней.
Дышал он морем, тонким ароматом
Садов в цвету, теплом небес, земли
А Дия шла по каменистым скатам,
По голышам меж саклями к Али
К Али? О, нет. На скате под утёсом
Журчит фонтан. Идут оттуда вниз
Уступы крыш по каменным откосам
И безграничный виден Ак-Дениз,
Она уж там. Но весел и спокоен
Взгляд карих глаз. Легка, как горный джинн,
Под шелковым бешметом детски-строен
Высокий стан Она нальёт кувшин,
На камне сбросит красные папучи
И будет мыть, топтать в воде бельё
Журчи, журчи, звени, родник певучий!
Она глядится в зеркало твоё.