Хелен, сказал он. (Он часто называл меня Хелен, и такая свобода обращения ничуть меня не сердила.) Вам непременно надо взглянуть на эту картину. Мистер Уилмот, конечно, извинит вас, если вы покинете его.
Я поспешно встала, он взял меня под руку и повел к противоположной стене, которую украшала чудная картина Ван Дейка, которую я давно заметила, но еще не имела случая рассмотреть внимательно. После минутного молчаливого созерцания я было заговорила о ее необыкновенных достоинствах и особенностях, но он шаловливо погладил мою руку, все еще удерживая ее на сгибе своего локтя, и перебил меня словами:
Забудьте про картину, я вас сюда привел не ради нее, а чтобы избавить от ухаживаний старого селадона, который сейчас смотрит на меня так, словно собирается прислать мне вызов за такой афронт.
Я вам очень-очень обязана, сказала я. Вы уже второй раз спасаете меня от неприятных собеседников!
Ну, это не стоит благодарности, возразил он. Ведь я поступил так не только потому, что хотел выручить вас. Меня толкнула на это еще и досада на ваших мучителей: я был просто в восторге, что могу щелкнуть старичков по носу, хотя, мне кажется, особых причин опасаться их как соперников у меня нет. Не правда ли, Хелен?
Вы знаете, что я не выношу их обоих.
Вместе со мной?
Для этого у меня нет причин.
Но какие чувства вы испытываете ко мне? Хелен, отвечайте! Как вы относитесь ко мне?
И вновь он пожал мою руку. Но мне почудилось, что в его выражении было больше властности, чем нежности, да и какое право имел он вырывать у меня признание в благосклонности, если сам о своих чувствах не сказал ни слова? От растерянности я не знала, что ответить. Наконец я пробормотала:
А как вы относитесь ко мне?
Прелестный ангел, я вас обожаю! Я
Хелен, ты мне нужна, тихо, но явственно произнес голос тетушки совсем рядом, и я оставила его шепотом осыпать проклятиями своего злого ангела.
Что такое, тетя? спросила я, следуя за ней в эркер. Зачем я вам нужна?
Я хочу, чтобы ты присоединилась к обществу, когда примешь приличный вид, ответила она, сурово меня оглядывая. Но будь добра, останься здесь, пока эта непристойная краска не сойдет с твоих щек, а твои глаза не обретут обычного выражения. Мне стыдно подумать, что кто-то заметит, в каком ты виде!
Естественно, от таких слов «непристойная краска» не только не отхлынула от моих щек, но начала их жечь огнем, который раздували разные чувства, но особенно возмущение и даже гнев. Тем не менее я промолчала и, откинув занавеску, поглядела в темноту а вернее, на озаренную фонарями площадь.
Мистер Хантингдон делал тебе предложение, Хелен? спросила моя чересчур наблюдательная дуэнья.
Нет.
Тогда что же он говорил? То, что услышала я, очень походило на объяснение.
Я не знаю, что он сказал бы, если бы вы его не перебили.
Но если бы он сделал тебе предложение, ты приняла бы его, Хелен?
Разумеется, нет Не посоветовавшись прежде с дядей и с вами.
А! Я рада, милочка, что ты еще сохраняешь какое-то благоразумие. Ну, а теперь, добавила она после краткого молчания, постарайся больше не привлекать к себе внимания. Я вижу, дамы удивленно на нас поглядывают. Я пойду к ним, а ты подожди, пока не успокоишься и не возьмешь себя в руки.
Я уже спокойна.
В таком случае не повышай голоса и не гляди так злобно, ответила моя невозмутимая, но язвительная тетушка. Вскоре мы вернемся домой, и тогда, добавила она с мрачной многозначительностью, я должна буду сказать тебе еще многое.
И всю недолгую дорогу домой я ожидала грозных нравоучений. В карете мы обе хранили молчание. Но когда я поднялась к себе в комнату и бросилась в кресло, чтобы обдумать события вечера, тетушка вошла следом за мной, отослала Рейчел, которая убирала в шкатулку мои драгоценности, закрыла за ней дверь и, поставив стул рядом с креслом, а точнее, под углом к нему, села. Разумеется, я тотчас хотела уступить ей свое кресло, но она остановила меня и начала:
Хелен, ты помнишь наш разговор перед тем, как мы уехали из Стейнингли?
Да, тетя.
И помнишь, как я просила тебя остерегаться, чтобы кто-нибудь недостойный не похитил твое сердце? Как предупреждала, чтобы ты не дарила своего чувства, если им не руководит одобрение, если рассудок и осмотрительность противятся
Да, но мой рассудок
Извини ты помнишь, как заверяла меня, что опасаться за тебя нечего, что у тебя даже соблазна возникнуть не может выйти за человека пустого или без нравственных принципов, каким бы красивым и очаровательным он ни казался? Что такого человека ты полюбить не способна, что можешь его ненавидеть, презирать, жалеть, но только не любить? Это твои слова?