Чему я обязана этой честью, мистер Маркхем? произнесла она с таким строгим, невозмутимым достоинством, что я растерялся. Однако нашел в себе силы улыбнуться и ответить развязным тоном:
Я пришел выслушать ваши объяснения.
Но ведь я сказала, что ничего объяснять вам не стану. Я сказала, что вы недостойны моего доверия.
Прекрасно! воскликнул я и направился к двери.
Погодите! остановила она меня. Мы видимся в последний раз. Не уходите пока.
Я глядел на нее, ожидая, что она скажет дальше.
Объясните мне, продолжала она, на каком основании вы поверили всему этому? Кто очернил меня? И что они вам говорили?
Я ответил не сразу, но она встретила мой взгляд, не дрогнув, словно черпала силы в сознании своей невинности. Она желала узнать худшее и бросала мне вызов. «Эту дерзкую смелость мне сокрушить нетрудно!» подумал я и, втайне наслаждаясь такой властью, захотел поиграть со своей жертвой, как кошка с мышкой. Раскрыв томик, который продолжал держать в руках, я указал на надпись, украшавшую титульный лист, и, не спуская глаз с ее лица, спросил:
Вам знаком этот джентльмен?
Разумеется, ответила она, и внезапно ее щеки вспыхнули румянцем (стыда или гнева я решить не сумел, хотя склонялся ко второй мысли). Что дальше, сэр?
Давно ли вы с ним виделись?
Кто дал вам право допрашивать меня об этом или о чем-либо другом?
О, никто! В вашей власти отвечать или нет. А теперь разрешите спросить, известно ли вам, что совсем недавно случилось с этим вашим другом? Если нет, то
Я не намерена слушать оскорбления, мистер Маркхем, вскричала она, не стерпев моего тона. И если вы пришли только ради этого, потрудитесь оставить мой дом!
Я пришел не оскорблять вас, а выслушать ваши объяснения.
Я уже сказала, что ничего объяснять не стану! возразила она, в сильном волнении расхаживая по комнате. Руки ее были крепко сжаты, грудь судорожно вздымалась, глаза метали молнии. Я не снизойду до объяснений с тем, кто способен превращать в шутку столь гнусные подозрения и с такой легкостью верит им!
В шутку я их не превращаю, миссис Грэхем, возразил я, сразу оставляя язвительный тон. Как мне хотелось бы увидеть в них повод для шуток! А что до легкости, то лишь богу известно, каким слепым и глухим глупцом был я совсем недавно, как закрывал глаза и затыкал уши, если хоть что-то угрожало моей вере в вас, пока неопровержимое доказательство не рассеяло туман влюбленности!
Какое доказательство, сэр?
Ну, хорошо, я вам скажу! Помните последний вечер, когда я был здесь?
Да.
Даже тогда вы обронили несколько намеков, которые открыли бы глаза более разумному человеку. Но не мне! Я продолжал верить, отгонять сомнения, надеяться, вопреки надежде, и поклоняться, когда не мог понять. Но после того как я расстался с вами, что-то заставило меня вернуться глубокое сострадание, чистая сила любви. Не смея навязывать вам свое присутствие, я поддался искушению заглянуть в окно, чтобы посмотреть, не стало ли вам дурно. Ведь когда мы прощались, вы, казалось, были очень расстроены, и я винил себя, что моя настойчивость и нетерпеливость отчасти могли быть тому причиной. Если я поступил дурно, то лишь по настоянию любви, и меня тут же постигла суровая кара: едва я остановился возле остролиста, как из дома вышли вы и ваш друг. Не желая при таких обстоятельствах выдать свое присутствие, я замер в тени, пока вы с ним не прошли мимо.
И какую часть нашего разговора вы слышали?
Я услышал достаточно, Хелен. И во благо для себя. Ведь только это могло излечить меня от слепой влюбленности. Я все время утверждал и думал, что я не поверю ни единому плохому слову о вас, если только не услышу его из ваших уст. Все намеки, все заверения других людей я считал злобными, чернящими вас вымыслами. Ваши самообвинения мне казались преувеличениями, и я не сомневался, что все странности вашего положения вы легко объясните, если пожелаете того.
Миссис Грэхем перестала расхаживать взад и вперед и оперлась на конец каминной полки, противоположный тому, у которого стоял я. Она положила подбородок на сжатую руку и, пока я говорил, переводила глаза, уже не пылавшие гневом, но блестевшие лихорадочным волнением, с меня на стену напротив или на ковер.
И все-таки вы должны были прийти ко мне, сказала она. Прийти и выслушать мои оправдания. Было и неблагородно и зло вдруг исчезнуть сразу же после стольких пылких заверений, даже не открыв причины такой перемены. Да, вы обязаны были высказать мне все, неважно с каким ожесточением. Любые упреки были бы лучше такого молчания.