Баба Зоя, баба Зоя и где теперь она, наша крымская баба Зоя?
Мир детства прозрачный и кристально-чистый, резонансный к любому прикосновению: нежному и грубому, стремительно меняющийся в своих крайностях от неудержимого смеха до самых искренних слез негодования, в котором сказка и быль настолько переплетены между собой, что можно одновременно оказаться в двух реальностях: настоящей и выдуманной. Только в детстве можно поиграть со своими любимыми книжными героями, напроказничать с Карлсоном и улететь на Луну с Незнайкой, а потом вернуться на ракете домой, чтобы позавтракать в их веселой компании. Только в детстве деревья высокие, улицы широкие, а дороги бесконечные и все-все кажется огромным!
Воспоминания о детстве всплывают в нашей памяти фрагментами волшебными островами, образующими целый Архипелаг, в котором все части связаны между собой солнечной разноцветной радугой. И мы бежим по этой радуге от острова к острову, чтобы, напитавшись солнечным теплом, вернуться обновленными и безвозвратно повзрослевшими
Школьные годы чудесные!
Сашок
Мы сидим на скамейке рядом, бок о бок, вернее, проведя условную границу отчужденности, поодаль. Ты говоришь о своей жизни, работе, делах, о дочке, которая растет умницей и красавицей. Говоришь, говоришь, ты никогда не спрашиваешь, как я? Ты понимаешь, что я не отвечу: я улыбаюсь и отклоняю любые вопросы о моей личной жизни. Не потому, что скрываю, а потому, что твои внезапные появления в моей жизни как раз приходятся на кризисы твоей личной жизни: такой спокойной, уютной и обеспеченной такой, о какой мечтала для тебя твоя мама, и на новые периоды в моей: новая работа, новый роман. Впрочем, живем мы не так далеко друг от друга, и ты волей-неволей становишься свидетелем происходящего на моей территории.
А еще по старой привычке, ты ежегодно поздравляешь меня с восьмым марта. Почти каждый год. Почти, потому что последние пять лет я живу в другой стране, и наша встреча здесь неслучайность. Когда ты всей семьей собрался на отдых к морям, ты тоже по старой привычке позвонил моим родителям и уточнил место на глобусе, где теперь обитаю я. Мое новое место проживание совпало с местом, куда ежегодно устремляется поток туристов из России, как и в былые, советские времена, предпочитающих летом отдых у моря, правда, теперь выбирая заморскую здравницу: практично, недалеко, всё включено!
И вот мы оказались на одной скамейке, но через условную границу.
Хорошо выглядишь, вдруг говоришь ты, перестав перечислять проблемы, возникшие в твоей жизни за последний год.
Это все спорт и шведский стол! отшучиваюсь я. А приходите-ка к нам на ужин с женой и дочкой!
На твоем лице отразилась серьезная внутренняя работа.
С моим мужем ты знаком, а вот я с твоими домашними нет.
В моих глазах чертики, а в твоих усталость и нерешительность. Ты изменился, покруглел немного, отпустил животик для солидности, твои вечные юношеские прыщи-оспины вместе с максимализмом и настырностью покинули тебя. Кот домашний средней пушистости. Из синих глаз ушла колкость, на ее месте возникла домовитость и покой: ты переболел и выздоровел, чему я очень рада!
А что? наконец отвечаешь ты. Давайте встретимся!
Понимая нелепость этой идеи.
Мы познакомились в школе. В те годы я была выдающимся своим ростом подростком с прыщавой наличностью, декорированной появившимися в то время маскирующими средствами, переживающим по поводу некоторых, не сильно округлившихся частей своего тела, и поэтому дефицит женственности восполняющим ярко накрашенными ресничками. В школе, конечно, красить ресницы было запрещено. Но, учитывая мой пылающий пятерками дневник и в остальном отличное поведение, учителя смотрели сквозь пальцы на этот мой маленький дисциплинарный недостаток.
К тому моменту, как я перешла в восьмой класс обычной средней школы, замки железного занавеса приоткрылись, и население рьяно начало изучать иностранные языки. С английским в школе у меня было совсем не плохо, но мама, уловив современную тенденцию, решила закрепить мои знания частными уроками. В этой связи два раза в неделю после школы я стала брать уроки английского у нашей школьной учительницы. Татьяна Викторовна загружала меня по полной программе и, помимо грамматики, заставляла заучивать стихи Роберта Бернса, а иногда сонеты Шекспира. Ей казалось, что так она расширяет мои языковые возможности. И когда они расширились до невозможности, она решила поделиться достигнутыми совместными успехами со своим выпускным классом, успехи которого хромали на две иностранные ноги.