Конечно, чего тут думать, только пойдем на улицу.
Погуляли, посидели на скамейке в парке, поцеловались, она и говорит, просто как три копейки:
Давай поедем к тебе.
Ехать долго. Или бешеной собаке сто верст не крюк?
Не крюк, не крюк.
Когда первый кайф близости был получен, и мы лежали, набираясь сил для продолжения, она философски заметила:
Так долго ехали, и все ради минутного удовольствия.
Ну и что, возразил я, Без этой минуты давило бы на уши. Так что не выпендривайся, если выбора нет.
Поскольку в ответ я получил море негодования, то пришлось смягчить впечатление и добавить:
Хорошо, хорошо, выбор есть, с твоей-то внешностью. Но если ты уж его сделала, добровольно причем, никто не заставлял, так и тяни лямку безропотно. Подобно золушке.
А сейчас вот как в сонном царстве. Но когда мы собрались и подались к дому, она опять поменялась. Я нес все вещи, а она порхала вокруг и собирала букет. Чуть золотистые длинные волосы распустила и они переливались на закатном солнце. Ведьма, соблазн, сосуд греха, инквизиторы сожгли бы такую без всяких дознаний.
Дома я быстро засолил подлещиков, а стерлядь мы просто зажарили на сковородке. Вкусно, сил нет. Потом, вконец усталые, вымытые и натрескавшиеся, свалились на кровать.
Вот бы глаза закрыть и заснуть. Но нет, проснулись желания, сну противоположные. Тем более, что лежали голые. Я потрогал рукой мягкий пушистик, потеребил языком сосок, а затем тихонечко переполз на нее. Она раздвинула длинные модельные ножки, согнула в коленях и обняла меня за спину.
Я же протянул руку между нами, немного подвигал головкой по губкам, а потом нашел ее вход и чуть надавил. Там было мягко, влажно и горячо. Жареная стерлядь, что ли, так на обоих подействовала? Когда все кончилось, и мы успокаивали колотящиеся сердца и сбившееся дыхание, она наконец-то спросила?
Чего это ты вдруг?
А что я мог ответить, кроме как:
Нечего быть такой красивой и соблазнительной.
Как-то вышли с ней гулять ближе к полуночи.
А что там?
Поле, а потом кладбище и лес.
Пойдем на кладбище.
Зачем? Там сейчас темно, ни пса не видно.
Пойдем, я хочу.
Ну пойдем.
Темно, огни города остались позади, кое-где огни были на горизонте, но нам они не помощники. Хорошо хоть сухо, а тропу я знаю, поскольку она ведет через поле мимо кладбища на пруды.
Дошли, действительно ничего интересного. Это же не католическое или лютеранское кладбище, и даже не наше выставочное, а обыкновенное, для таких как я.
А нет ли другой дороги?
Есть, дальше по тропе через лес, выйдем на асфальт и потом на станцию.
Пойдем.
Ириночка, ведь тропа через лес, кусты там всякие, еще заблудимся в темноте.
Пойдем.
В общем, когда вконец усталые часа через три подходили к дому, то без двух портвейнов я обойтись отказался. А ей все божья роса. Даже по дороге несколько раз говорила, что надо ужа поймать покрупнее и съесть.
Как ни странно, но у этой модели была собака, померанцевый шпиц Потап, рыженький такой, пушистый и мелкий, меньше кошки. В общем и целом, померанцы молчаливые, ну по крайней мере не тявкалки. Вокруг их много, почти как лабрадоров, так что объекты для наблюдений и выводов имеются.
Только к самому Потапу это отношения не имеет. Потому что, как только Потапа выпускают во двор, он сразу же заливается звонким лаем. Он лает на все прохожих, машины, деревья, небо, асфальт. Он так самовыражается, ему объект не нужен, лишь бы на улицу выпустили. Он лает бесконечно, пока домой не загонят. Он наполняет собой весь двор и окрестности.
Однажды с ним казус случился. Когда он гулял, и как всегда заливался лаем на окрестности, а мы смотрели в окно и проникались событием, вдруг пошел сильный град. Градины, величиной с картечину, застучали по асфальту. Потап резко замолк. Ирина забеспокоилась и побежала искать.
Нашла быстро. Она несла Потапа, который с закатившимися к небу глазами обвисал на ее руках, как кусок тряпки. Обвисали, причем, не только лапы и хвост, но и вся мордель, и отдельно уши, и даже, что было наиболее непривычным, язык. Контузило. В этот день и еще несколько дней она его на улицу не отпускала. А потом он, как ни в чем не бывало, опять заливисто тявкал на окружающий мир. Зажило, что называется, как на собаке.
Технически отдаление началось, видимо, с того, что Ирина стала говорить о том, что в моем возрасте пора уже стать солиднее, вести себя соответственно, и в особенности прикид поменять. Плевать на нее, но это совпало с тем неуловимым ощущением, что что-то начинает меняться.