Из свиты только один кавалерист родом из Орлеана попросил позволения участвовать в атаке ворот и, принцесса согласилась, поскольку кавалерист говорил, что его узнают, и это будет полезно. Вскоре принесли донесение, что работа идет успешно, и храбрая девушка, послав на помощь одного из своих унтер-офицеров и конюха, сама направилась вслед за ними.
Набережная прерывалась между тем мостом, где находилась принцесса, и воротами, река подходила к стенам, поэтому были подведены две небольшие барки, которые послужили для принцессы мостом. На берег она поднялась по лесенке, одна из ступеней которой оказалась сломанной, но ничто не могло остановить отважную девицу. Добравшись до ворот, принцесса отослала свою свиту, чтобы продемонстрировать властям Орлеана, как она входит в город с совершенным доверием и без телохранителей.
Когда принцесса подошла к воротам, лодочники еще более рьяно взялись за дело, причем горожане помогали изнутри. Привратная стража с оружием в руках оставалась в качестве зрителя, не помогая, но и не мешая выламывать ворота.
Наконец, две толстенные доски посередине ворот вывалились, и камердинер, взяв принцессу на руки, просунул ее в отверстие. Как только она показалась с другой стороны раздался барабанный бой, а караульный офицер помог принцессе влезть в город.
— Капитан, — сказала она, встав на ноги и протянув ему руку, — сегодняшний день для вас не потерян, вы будете награждены за то, что помогли мне войти!
Едва принцесса пошла дальше, как вновь раздались восклицания: «Да здравствует король! Да здравствуют принцы! Долой Мазарини!», а два человека вынесли из ближайшего дома стул, посадили на него завоевательницу и понесли при общем крике к Городской думе, где все еще решался вопрос — отворить или не отворить принцессе городские ворота. Все бросились к ней навстречу, и так как отважные поступки производят большое впечатление на простой народ, то все восторгались мужеством принцессы и в знак глубочайшего уважения целовали края ее платья.
Через некоторое время, соскучась этим триумфом, принцесса объявила, что будучи здорова ногами желает слезть со стула и идти пешком. При этой просьбе кортеж остановился и дамы свиты принцессы, воспользовавшись случаем, окружили ее. Подоспела рота орлеанских солдат, которые составили авангард конвоя принцессы и с барабанным боем и всевозможными почестями повели ее во дворец, в котором обыкновенно останавливался герцог Орлеанский. На полдороги шествие встретил губернатор, находившийся в затруднительном положении, поскольку посланные им конфеты остались лишь самым слабым выражением его преданности. Позади губернатора шли представители власти, смущенные не менее, и когда они начали говорить нечто несвязное, принцесса остановила их повелительным жестом.
— Господа! — произнесла она. — Вы, я думаю, очень удивлены таким моим въездом в этот город, но я от природы нетерпеливая и мне стало скучно дожидаться у Баньерских ворот. Пройдя вдоль городской стены, я увидела ворота Брюле отворенными и вошла в город. Вы должны радоваться этой моей твердости, ибо она избавляет вас от упреков короля за происшедшее, что касается будущего, то всю ответственность я беру на себя. Я не сказала бы этого в другом городе, но я — в Орлеане, я у себя, я в городе герцога Орлеанского, моего отца!
— Милостивейшая государыня! — ответил мэр.