В их числе был маркиз Жарзе, назначенный капитаном телохранителей короля в 1648 году. Это был один из умнейших придворных, соперник в красном слове Анжевена, принца Гимене и Ботрю. Он решил бороться со склонностью тогдашних умов к возмущению и захотел приучить парижский народ к имени Мазарини, внушавшему большинству сильное отвращение. Несколько молодых людей, принадлежавших подобно ему к партии петиметров, главой которой был принц, с ним сговорились.
Среди них были герцог Кандаль, Луи Шарль Гастон, де Ногаре, ла Валетт, Бутвиль, Франсуа Анри Монморанси, Жак де Стюер и еще несколько молодых сумасбродов знатных фамилий, как-то: Маникан, Рювиньи, Сувре, Рошшуар, Виновиль, обнаруживавшие в своих пажеских шалостях храбрость, которую, впрочем, они всегда были готовы показать и перед лицом неприятеля. Вследствие указанных намерений все те, кого мы назвали, в надежде на поддержку своих друзей и приятелей, взяли привычку прогуливаться по несколько человек в Тюильрийском саду, где было тогда в моде собираться по вечерам лицам высшего круга, громко разговаривая между собой, осыпая похвалами Мазарини и насмехаясь над фрондерами.
Поначалу эти шумные прогулки считали тем, чем они были на самом деле, то есть безрассудными демонстрациями, не имеющими ни целей, ни особенной важности. Однажды вечером, когда Жарзе шел со своими приятелями по аллее, им навстречу двигался, также вместе с друзьями, герцог де Бофор. Шагов за двадцать герцог де Бофор, то ли не желая столкнуться с мазаринистами, то ли ему действительно нужно было переговорить с молодым советником, которого он заметил в боковой аллее, сойдя с главной аллеи, подошел к советнику, взял его под руку и разговаривал с ним до тех пор, пока Жарзе и его товарищи, перед которыми таким образом расчистилась дорога, не прошли мимо. Немного надо, чтобы воспламенить гордость этих молодых голов, и Жарзе, который был любимцем всех хорошеньких женщин, стал рассказывать повсюду, что в Тюильрийском саду фрондеры уступили дорогу ему и его друзьям. М-ль де Шеврез, которая принимала особенное участие в том, что относилось к чести воинственного прелата, узнав об этом, не замедлила ему все передать.
Коадъютор, который был рад случаю завязать дело с Мазарини, вмиг переместился из отеля Люин в свой дом и пригласил к себе по весьма, как он говорил, важному делу герцога де Бофора, маршала ла Мотта, г-д Ре, Витри и Фонтрайля. Все эти лица съехались к коадъютору и провели часть ночи в совещании.
На другой день Жарзе и его друзья собрались поужинать у Ренара, содержателя известного в то время ресторана близ Тюильрийского сада. В числе двенадцати человек, взяв с собой музыкантов, они собирались пить за здоровье кардинала Мазарини и танцевать. Садясь за стол, они обратили внимание на то, что их только одиннадцать — оказалось, отсутствует командор Сувре. Пока они выясняли друг у друга о возможной причине его отсутствия, в комнату вошел лакей и подал Жарзе письмо, в котором ему и его товарищам рекомендовалось удалиться, поскольку против них затевается что-то недоброе. Действительно, командор Сувре потому не приехал на ужин, что был предупрежден об опасности своей племянницей, м-ль де Тусси, предупрежденной в свою очередь маршалом ла Моттом, который был в нее влюблен и впоследствии на ней женился.
Однако собравшаяся у Ренара молодежь не обратила никакого внимания на предупреждение, тем более, что командор Сувре не объяснял, в чем дело, и все решили смело встретить опасность, какой бы она ни была. Ждать пришлось недолго — едва сели за стол, как вошел герцог де Бофор в сопровождении герцога Реца, герцога де Бриссака, маршала ла Мотта, графа Фиеска, Фонтрайля и около 50 дворян со своими лакеями. Собравшиеся за столом поняли теперь, в чем дело.