По смерти Сен-Мара королева вручила графу должность обер-шталмейстера, в которой он очень нуждался, поскольку его старший брат герцог д'Эльбеф всегда был без денег, а он, как младший брат, нуждался еще более. Впрочем, при всей своей храбрости он позволял водить себя за нос всякому встречному бездельнику, что позволило однажды кардиналу Ришелье, когда однажды ему предложили графа д'Аркура для какого-то поручения, сказать:
— Надобно бы сначала узнать, согласится ли его аптекарь, чтобы граф принял на себя это дело.
На сей раз граф д'Аркур имел поручение овладеть Руаном во имя короля и заменить герцога Лонгвиля в его губернаторстве. Но парламент Руана, подстрекаемый герцогом Лонгвилем, последовал примеру парижского и запер перед графом городские ворота, а так как тот прибыл без денег и солдат — единственных рычагов, которыми отворяются или разбираются ворота в крепостях, то ему пришлось вернуться без успеха.
События ободрили парижан, и они начали делать вылазки с развернутыми знаменами, на которых было написано: «Мы ищем короля!» При первой вылазке, сделанной с этим девизом, было взято стадо свиней и торжественно приведено в город, что немало всех потешило.
Парижане, поскольку не проходило дня без стычек, мало-помалу приучались к войне. Герцог де Бофор вышел с отрядом пехоты и кавалерии, намереваясь вступить в сражение с маршалом Граммоном, но вернулся назад, говоря, что маршал отказался принять сражение, и это было принято за успех. Правда, этот сомнительный успех очень скоро был оплачен неудачей, которую испытывал кавалер Севинье, командовавший полком, сформированным архиепископом Коринфским. Поражение новобранцев было полным, и это дело запомнилось как «Первое послание к коринфянам». В свою очередь, герцог д'Эльбеф занял оставленный принцем Конде Шарантон и велел привезти туда пушки. Вся эта война походила на карточную игру, в которой выигрыш и проигрыш обыкновенно меняются. Маркиз Витри был атакован близ Венсенна двумя эскадронами немецкой кавалерии, было убито человек двадцать, и он был вынужден отступить, оставив среди пленных смертельно раненного Танкреда Рогана. Молодой человек не изменил себе — чувствуя себя смертельно раненным, он не сказал, кто он такой, и говорил только по-голландски. Поскольку было очевидно, что погиб человек знатный, его труп был выставлен и опознан. Так умер сирота, воспитанный вне родительского дома, а г-жа де Роган получила известие о его смерти в Ромонтенс, куда она удалилась.
Подобная война должна была показаться победителю при Рокруа и Лане очень пустой и утомительной, и он решил положить ей конец. Конде допустил укрепление Шарантона, дал поместить там трехтысячный гарнизон, привезти артиллерию, намереваясь теперь им овладеть.
7 февраля г-н Шанле, начальствовавший над Шарантоном, был уведомлен, что герцог Орлеанский и принц Конде идут на него с семью пли восьмью тысячами пехоты, четырьмя тысячами кавалерии и довольно значительной артиллерией. У герцога Буйонского, как всегда страдавшего от подагры, собрался совет. Герцог Буйонский, полагая крепость неприступной, высказался за то, чтобы Шанле удалился, оставив лишь небольшой отряд для обороны Шанле. Герцог д’Эльбеф, симпатизировавший этому военачальнику и желавший доставить ему случай отличиться, был другого мнения, к которому присоединились герцог де Бофор и маршал ла Мотт. Поэтому Шанле получил приказ держаться, и на помощь ему начали собирать войско. Однако, хотя сбор начался в 11 вечера, отряд был готов выступить лишь в 8 утра, что было уже поздно — с рассветом принц Конде приступил к осаде Шарантона. При первых выстрелах был смертельно ранен пулей Гаспар Колиньи, герцог Шатийонскнй, брат того, который умер от раны, полученной от герцога де Гиза во время дуэли па Королевской площади.