– Я думаю, что эта сабля стоит много больше того, что тебе остался должен Нух, – сказал Карач-мурза. – Возьми ее себе в уплату этого долга, а все остальное пойдет Фатиме за то бесчестие, которое ты ей нанес.
Когда Халил ушел, Карач-мурза, по-прежнему не глядя на хакима, обратился к кади:
– Мне говорили, аксакал, что ты был не согласен с судом ясакчи и даже просил хакима, чтобы он своей властью отменил приговор. Верно ли это?
– Это истина, премудрый оглан. В нашем городе нет такого человека, который бы не знал того, что мурза Халил преследовал Фатиму и потом несправедливо осудил ее на смерть. В Коране сказано: если ты видишь, что совершается несправедливость, старайся не допустить ее. И я сказал об этом сиятельному хакиму Курджи-оглану.
– Ну и что тебе ответил хаким?
– Сиятельный хаким Курджи-оглан мне ответил: «Что там было раньше, я не знаю и знать не хочу. Ясакчи судил Фатиму за кражу коня и судил правильно: по Ясе за такое преступление виновный должен быть разрублен мечом на части. Но я думаю, что великий Чингиз, – да будет священна его память, – когда писал Ясу, не знал того, что после его смерти коней начнут красть женщины. Если бы он мог это знать, то наверное не захотел бы так уродовать женское тело. И потому я прикажу, чтобы Фатиму не разрубали на куски, а удавили ремнем».
– Я вижу, что в этом деле ты проявил истинное милосердие, оглан, – насмешливо сказал Карач-мурза, обращаясь к хакиму, который стоял, как на раскаленных угольях. – Но вижу и другое: под твоим управлением очень.
– хорошо живется насильникам и негодяям. Плохо, когда начальник боится своих подчиненных, а не они боятся его. Это иногда кончается тем, что такой начальник получает от великого хана шелковый шнурок в подарок [24] . Помни об этом! Завтра ты назначишь другого ясакчи – почтенный кади поможет тебе, сделать хороший выбор. А Халилу, если он вздумает чем-нибудь мстить Фатиме, дашь на базарной площади сто палок. Надеюсь, ты все понял?
– Понял, великий оглан! Это, наверное, шайтан, – да будут прокляты и посрамлены его козни, – вчера затуманил мой разум. Но больше этого никогда не будет, великий оглан!
– Посмотрим. На обратном пути я еще сюда заеду.
ГЛАВА IV
«Судьба затем судьбою и зовется, Что отвратить ее нам не дано: Для стрел ее что занавес из шелка, Что щит из крепкой стали – все равно».
Мухаммад ас-Захири, персидский писатель XII века.
Когда все ушли, Карач-мурза велел позвать к нему Фатиму.
– Ну вот, – сказал он, когда она вошла и робко остановилась у входа, – ты свободна и можешь спокойно возвращаться домой. Никто тебя больше не будет тревожить, об этом позаботится сам хаким. Кроме того, возьми вот это, – добавил он, указывая на подарки, оставленные Ха-лилом. – Эти вещи помогут тебе прожить безбедно.
– Да воздаст тебе великий Аллах годами счастья за все, что ты для меня сделал, благородный оглан, а я не забуду этого, если бы даже прожила тысячу лет. И не думай, что у меня нет стыда, если я тебя попрошу еще об одной милости, сиятельный оглан…
– Говори, – промолвил Карач-мурза.
– Позволь мне ехать с твоим караваном. Говорят, ты едешь в Мавераннахр, к великому Тимур-беку. Может быть, Аллах будет ко мне милостив до конца, и я найду там своего мужа. Теперь у меня есть, чем выкупить его, если он в плену. А здесь я боюсь оставаться: у ясакчи Халила очень длинные руки.
– Этого не бойся. Он больше не ясакчи и теперь не посмеет тебе ничего сделать.
– Он ничего и не сделает, оглан, но если он захочет, со мной всегда может случиться какое-нибудь несчастье. Разве он отвечает, если я утону в реке, или загорится ночью моя юрта, или меня укусит ядовитая змея?
– Хорошо, – сказал Карач-мурза, немного подумав. – Приходи ко мне завтра утром.