И принес мне большую сырную лепешку. Где он ее взял для меня не имело никакого значения, ведь я умирал от голода. У меня не было сил подняться, и мне пришлось съесть ее лежа, а он отужинал рядом со мной своей крысой. С тех пор не реже, чем раз в день, он приносит мне еду, поддерживая тем самым мое существование.
И как ты его назвал? спросил я.
Кого? недоуменно переспросил Простак.
Кота.
У него уже есть название.
И какое же?
Кот.
Я имел в виду его имя, засмеялся я
Люди всегда и всему хотят дать имена, не понимая, почему я смеюсь, хмуро пробурчал Простак. Этот кот мой спаситель. Он не дал мне умереть и по сей день кормит меня. Это настоящее чудо. Не те шоу, которых так ждет молящаяся паства в церквях, а чудо тихое, касающееся только нас с котом, но из-за этого не менее удивительное. Зачем давать ему имя, я и так знаю, кто он.
А где твои родные, Простак?
Сколько себя помню, их у меня никогда не было.
Ты, как и я сирота?
Не знаю. Я помню себя лет с тридцати, нахмурился он. В одно мгновение я очнулся на одной из улиц, абсолютно не помня, что было со мной до этого. Думаю, будь я кому-то нужен или кто-то любил меня, то непременно разыскал бы за это время. И знаешь, мне не хочется, чтобы память возвращалась ко мне. Кто его знает, кем или чем я был раньше. Иногда не знать этого благо.
За оконцем стемнело.
Пора ложиться спать, глядя на потемневший проем, сказал старик и, откинув заплатанное одеяло, лег на край топчана.
Чего же ты ждешь? подбодрил он меня. Ложись, под одним одеялом вдвоем нам будет теплее. Ночи здесь довольно холодные.
Сняв обувь и куртку, я устроился с ним рядом, и сквозь ткань своей рубашки спиной ощутил движение острых лопаток старика.
Расскажи мне о бессмертных, Простак.
Да не о чем рассказывать-то
Его ответ очень меня удивил.
Как это? Один человек мне рассказывал о людях живущих вечно.
Не знаю, как тебе объяснить, после долгого молчания отозвался Простак. Но я уверен, что их нет.
Не поняв, что он хотел мне этим сказать, я решил больше ни о чем его не спрашивать, и вскоре услышал, как он ровно дышит во сне. Вскоре я ощутил, как надвигающаяся сонливость начала спутывать мои мысли, и прежде, чем провалиться в забытье, мне привиделся шлифовальный круг, исторгающий в темное пространство искры, похожие на звезды.
Глава 5
Мое пробуждение было очень и очень странным. Я не открыл глаза сразу, как проснулся, а какое-то время лежал с опущенными веками, благодаря чему сон не рассеялся в первые же мгновения, и в нем, как в зеркале, отразилось лицо человека. У него разомкнулись губы, и ко мне донесся зов, похожий на шелест ветра:
Прошедшшший по лезвию бритвы
Это слишком походило на реальность, и я резко вскочил на ноги. Таинственное лицо, словно состоявшее из пара, задрожало и растворилось в полутьме. Озираясь по сторонам, я напряженно вслушивался в пространство сквозь дробь сердцебиения, резонирующего в моих барабанных перепонках. Спасаясь от проникающего через закопченное оконце солнечного света, тени прятались по углам каморки, но среди них никого не было. Тишина со звонкими вкраплениями далекой капели была почти неподвижной, и мне пришлось списать это видение на проделки моего воображения.
Простак ушел куда-то, пока я спал. Нигде не было видно и кота. Их также можно было принять за галлюцинацию, но рядом с топчаном, на белоснежном куске материи, лежала круглая сырная лепешка, а неподалеку, на выступе, висела моя, очищенная от грязи, куртка.
И хоть лепешка оказалась румяной, и от нее исходил дразнящий ноздри аромат, а мой желудок уже давно был в разлуке с пищей, я все-таки решил ее не трогать. Забрать последнюю еду у нищего старика, мне представилось чем-то низким. Если я голоден, то мне придется самому о себе позаботиться. С этими мыслями, накинув куртку на плечи и, ощупью пройдя по темному подвалу, я вышел на улицу. Там раскаленное солнце яростно выжигало пространство и через минуту рубашка, пропитавшись потом, прилипла к спине. Я ощутил, как зарождаясь где-то между лопаток, сползают к крестцу ручейки пота.