«Если бы я был знаменитым писателем, я бы приятельствовал с олигархами и министрами культуры, встречался с президентом, числился правозащитником или сатрапом, обо мне бы говорили по телевизору, ко мне бы приставали на улице, я бы не знал, куда девать деньги, не ездил на метро, у меня не было бы времени лежать на диване, и, вообще, я был бы маленьким, лысым и рыжим»
«Все больше убеждаюсь, что, когда ты хорошо питаешься, когда у тебя есть мастерская, хватает красок и т.д., работается гораздо лучше!» как-то заметил Ван Гог.
Недавно с удивлением прочел о том, что и Данте пришлось отвечать на специфический сакраментальный вопрос, казалось бы, актуальный лишь для нашего времени. «Если ты такой умный, то почему такой бедный?» В ту пору Данте находился при дворе какого-то очередного правителя-покровителя. Свита сего властителя состояла из вельмож, крайне необразованных и грубых. Один из них однажды подошел к Данте и с усмешкой сказал: «Как же так получается? Вот я неуч неотесанный, а меня мой покровитель осыпает милостями и деньгами, а вы такой умный, образованный так хуже нищего!» На что Данте отвечал: «Ничего удивительного. Вы нашли себе покровителя под стать себе и потому богаты, а я еще под стать себе не нашел. Но когда найду, тоже разбогатею!»
Я бы даже толковал этот, вполне житейский, эпизод гораздо шире, метафорически. Под «покровителями», к которым мы нанимаемся в служение, чьих милостей ждем, понимать следует, конечно, не королей и герцогов, а Господа Бога и князя мира сего
В свое время я тоже размышлял, как можно, впрочем, довольно глупым но, почему-то, правда, несколько обидным вопросом. Мой вариант ответа, пожалуй, был несколько механическим, чисто софистским. «Потому что я потратил все свое богатство, чтобы приобрести ум. Тогда как вы, вероятно, не потратили ни копейки!»
«Увы, деньги не просто убегают от меня сломя голову. Они еще как бы и отстреливаются» жаловался Х.
Действительно, дожили до крайности. Вот Z никогда не касался ни политики, ни чего такого. Всегда такой тихий, приятный, социально-адаптированный. Однако теперь и он всхлипывает: «Нынче даже ласковый телятя сосет то же, что и все!..»
Читаешь иную книгу и видишь, что единственная забота автора заставить себя уважать.
Отличие слабой книги от сильной. Своего рода критерий. Известный каждому критику. Реально доказать, что слабая книга слаба довольно просто. Как, впрочем, несложно доказать и то, что хорошая книга дрянь. Большого ума не надо. С другой стороны, доказать, что хорошая книга действительно хороша также не сложно. Достаточно, пересказать идею, привести несколько цитат Но вот реально доказать, что слабая книга хороша это задача не из легких. Цитировать нечего, об идеях и говорить не приходится. Разве что заново ее «сочинить».
Понятно, что похвала бездарным книгам не проблема. Проблема хула, возводимая на хорошую литературу.
«Дорогие рецензенты! Помните, как в Незнайке на Луне голодные, бездомные коротышки сидят у костра? Прихлебывают вместо чая голый кипяток и стараются смеяться не меньше пяти минут, потому что убеждены, что ведро воды, как и пять минут смеха, заменяет стакан сметаны Не таков ли и одинокий русский писатель? В смысле, пара-тройка отзывов для него тот же стакан сметаны»
Это что, я гений, что ли?
Одного начинающего писателя пригласили на ответственное совещание в издательство, где решалась судьба его первой книги. На заседании у него прихватило живот. Из страха упустить драгоценный шанс, бедняга терпел до тех пор, пока не обделался. Книга, впрочем, так и не вышла. Но ужаснее всего, что все десять маститых писателей, присутствовавших на том заседании, как один описали потом этот случай в своих романах.
Не нытьем, так каканьем. Слава вещь, безусловно, обоюдоострая.
Однажды в редакцию пришел всклоченный молодой человек, принес стихи. Ему стали мягко объяснять, что стихи бред сумасшедшего. «Еще бы, гордо кивнул молодой человек, я же писал их в Кащенко!» «Видите, значит, мы в вас не ошиблись». «Значит, напечатаете?» обрадовался автор.
Замечательная редакционная байка. Приходит автор в редакцию и, заводя разговор издалека, рассказывает о содержании своего рассказа. Потом осторожно спрашивает: