Только теперь Юра до конца всё осознал-понял.
Ну вот что, строго сказала мама, сейчас же пойди и скажи, что ты не брал этот чёртов диск!
Не пойду!..
Уйму уговоров и даже угроз, полчаса времени понадобилось затратить маме. Со своего пятого этажа до выхода из подъезда Юра плёлся ещё минут двадцать. Вдохнул три раза глубоко-глубоко, вышел и
Володи нигде не видно. Его на месте не было! Юра для очистки совести просмотрел и ту сторону улицы Думаницкого не было и возле своих ворот. Ура-а-а!
Однако ж мама, против ожидания, радость сына не разделила.
Так почему ты домой к нему не пошёл?
Снова уговоры, новые слёзы
Юра изучил-поколупал пальцем все подтёки краски на воротах Думаницких, потом с трудом повернул кольцо в железной калитке, вошёл, поднялся на крыльцо, еле дотянулся до звонка. Открыла Софья Семёновна.
А, это ты Ваня (Почему Ваня?) Из-за диска пришёл? она обернулась и зычно крикнула. Вовик, иди извинись перед мальчиком!
Юра обалдел. Из-за спины матери нарисовался Володя, буркнул:
Да ладно Ты это извини Нашёл я этот квест дурацкий за стол завалился
Нет, Юра не хотел улыбаться, но губы против воли растянулись до ушей. Он самому себе противным голосом переспросил:
За стол?
Ну да! А я подумал
Во-вик! раздался уже из глубин квартиры голос Софьи Семёновны. Харчо стынет!
Я пойду тогда, пойду! засуетился Юра.
Он бросился через дорогу, даже не глянув по сторонам. Завизжали тормоза, кто-то закричал-заругался. Мимо! Слёзы жгли глаза. В голове в такт бегу и всхлипам стучало только одно слово:
«Квест!.. Квест!.. Квест!..»
/1973, 2003/
АСФИКСИЯ
Рассказ
1
Ночной звонок в дверь всегда не к добру.
К тому же вечер выдался бурным, семейно-скандальным. Хотя при чём же здесь «семейно»? Просто скандальным. С бывшей женой Михаил Борисович никак не мог разменяться-разъехаться, так что и после развода уже третий месяц продолжали жить под одним потолком и по привычке ссориться-ругаться, как прежде. Накануне Михаил Борисович пришёл домой уже в первом часу с жуткой головной болью, лёг на раскладушке, засыпал с трудом, морщась от накатов разламывающей черепную коробку боли. Комфорта не добавлял и собственный гнусный перегар последствие двухдневного новогоднего застолья. Одна только мысль-мечта и радовала: выспаться, под душем отмокнуть и начать с утра прежнюю, будничную, трезвую жизнь
И вот, пожалуйста, только-только задремал тр-р-рл-л-лин-н-нь! тр-р-рл-л-лин-н-нь! тр-р-рл-л-лин-н-нь!.. Будто спицу кто в мозги воткнул-втиснул и раз, и второй, и третий В мать твою так, прости Господи!
Люба! Не слышишь, что ли?!
Ага! зло откликнулась бывшая жена. Мужик в доме, а я на ночные звонки буду вскакивать!..
Встал, пристанывая, свет зажигать не стал и тапочки искать-нашаривать не стал от злобы (звонок, гад, верещал без остановки!), прошлёпал босиком в прихожую, глянул в глазок: какой-то подсвинок у двери скорячился, одной рукой упёрся в дерматин, другой звонок насилует. И, слышно, мычит чего-то требовательно, нагло: мол, открывайте, мать вашу!.. Уж не студент ли какой его двоечник? В полумраке коридорном рассмотреть трудно.
Михаил Борисович, понимая, что делает глупость, вернулся в комнату, полушёпотом раздраженно сообщил:
Там молодой оболтус какой-то Пьяный
Ну и что? Люба даже от стены не повернулась. Чего ты мне докладываешь-то? Открой ему, да и опохмелитесь вместе!..
Звонки не прерывались.
Ну, всё, сейчас убью негодяя!
Михаил Борисович решительно прошагал в прихожую и открыл дверь. Правда, на цепочке. В тусклом свете одинокой коридорной лампочки еле разглядел: пацан, совершенно, запредельно пьяный (как только на ногах держался?), еле-еле поднял бессмысленные глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Без шапки, но куртка кожаная, на меху, брюки приличные, ботинки дорогие. Однако ж всё так ухайдакано в грязи сразу понятно: падал не единожды.
В чём дело? Михаил Борисович голос сделал строгим, профессорским. Вам кого?
Парень, просовывая руку в щель над цепочкой, пытался что-то выговорить, но получалось лишь мычание.
Всё, всё! прикрикнул как можно жёстче Михаил Борисович, стукнул-шлёпнул по руке незваного гостя. До свидания! Идите, идите, молодой человек, идите спать!