Вот на таком фоне и проистекают Юлькины юношеские терзания. Сама она плохо помнит беспорядки января 91-года, послужившие началом государственного переворота. Ее детский мозг был тогда до краев переполнен куклами Барби, хомяками и школьными заданиями. В памяти остался только жалкий клочок с изображением маминого испуганного лица и обрывок папиного разговора с жившей в центре Риги бабушкой. «Стреляют» сказала последняя. «Совсем близко». «Может, тебе показалось, мам?» «Я прошла войну. Я умею отличить выстрелы». Одиннадцатилетней Юльке не передался родительский страх. Ее маленький розовый мирок мирно перекатывался в своем защитном пузыре, и вибрации большого мира его не тревожили. Это размытое воспоминание вместе с другими пожелтевшими страничками из советского прошлого погрязли где-то в дальнем углу Юлькиного сундучка. Среди трухи и пыли покоилось запеленатое в мягкую байку опеки детство. Юность уже не застала ни молока в треугольных пакетах, ни пионерских галстуков, ни песен под гитару у костра. За право воспитывать Юльку сцепились родительские светлые идеалы и жадная морда капиталистического общества. До сего момента семейные устои занимали в Юлькином сознании главенствующие позиции. Но в последние месяцы стремление заглотнуть поскорее щедрую порцию терпкой взрослости начало расшатывать врытые мамой и папой столбы.
Юлька лежит, вытянувшись во весь рост, в теплой пенистой ванне и думает. Ванна ее излюбленное прибежище. Здесь можно скрыться от внешнего мира и погрузиться по самые уши в мысли. А мысли-то у нее все как одна сморщенные, черные, как похоронная процессия. Хотя вроде все у нее, у Юльки, хорошо. Школьные экзамены сдала нормально. Средний бал в табеле обещает быть неплохим. Будущий факультет выбрала по принципу наименьшего сопротивления лучше всего даются языки вперед на иняз. Вроде правильной дорогой шагает Юлька навстречу своему светлому будущему. Только вот почему-то внутри у нее бурлит какая-то жидкая грязная гадость, выжимая на поверхность соленые слезы. «Надоело», думает Юлька, размазывая влагу по щекам, «Как же меня тошнит от этого однообразия. Мне надоело каждое утро вставать в одно и то же время, одевать одну и ту же одежду, идти в школу по протоптанной дороге, видеть одни и те же опостылевшие лица». Расщедрившись, она с легкостью приписывает к обрыгнувшим и свою собственную физиономию. За слезным монологом о приевшемся окружении следует плач Ярославны по никчемности существования. «Ради чего я живу? Кому я нужна? Порой мне бывает так одиноко, и никто не в состоянии меня понять. Спрашивают с наигранным участием: Что случилось? В том то и дело, что Ничего! Ничего не случилось и не случиться. Моя жизнь созвучна погоде за окном неизменный мелкий дождик. Зачем куда-то поступать? Зачем учиться дальше? Кому это надо? Профессия, карьера пустые слова. На самом деле все то же самое глупая ненужная трата глупой ненужной жизни. Зачем мы живем, если, в конце концов, все равно умрем? Кому тогда будут важны наши заслуги и достижения? Какое все вокруг жалкое и пустое! Ничтожные людишки, думающие только о себе и своих жизнюшках, копошащиеся, пытающиеся чего-то добиться. И я в этой толпе серых лиц, такая же пустая, как и они. Спешу куда-то, перебирая в голове однообразные повседневные мыслишки. Прихожу домой, обед, телевизор еда и глупый ящик. Набить чем попало брюхо и голову, и завалиться спать. День за днем, месяц за месяцем, год за годом». Слезы медленно стекают по Юлькиным щекам на шею и исчезают в поблескивающих в свете лампы пузырьках. Она чувствует, что одержима болезнью, каким-то странным неизвестным науке недугом, который изо дня в день гложет ее внутренности. Как бороться с этим разрушительным вирусом Юлька не знает. Она не отдает себе отчет в том, что причина ее душевных мук зарождающаяся в ее недрах женщина. Это незнакомая ей пока особа с каждым днем увеличивается в размерах и все активнее стучит кулачками о стенки, требуя выпустить ее на свободу. Но у Юльки не выходит правильно истолковать этот стук. Она мучается, томимая одновременно желанием совершить решающий рывок вперед и страхом перед неизведанностью. Ей хочется, пропустив первую часть, увидеть непосредственно конец фильма. Найдет ли она свою нишу в обществе? Встретит ли того самого кучерявого брюнета? А вдруг нет? Тогда, может, лучше нырнуть сейчас с головой в остывшую воду, и больше на поверхность не подниматься?