А точнее - в тех из них, в которых оказалась замешана его жена.
Порой он и сам удивлялся тому, насколько сильно повлияла на него история спасения Пчелы Ольгой. Вспоминалась и ее злость, и, конечно, оплеуха, полученная от жены в кабинете главврача. Но все же главная заноза было в Пчеле.
Стоило Белову вспомнить тот страшный день, как его мысли начинали плестись по одному и тому же заезженному маршруту.
Почему Пчела в той пиковой ситуации обратился за помощью именно к Ольге? Не к нему, Белову, не к Космосу, которых он знал с детства, а к его жене, с которой он и виделся-то не чаще раза в месяц? Или все-таки чаще? Что между ними было такого, что позволило Пчеле искать спасения у Ольги? И не был ли Саша слеп, видя в отношениях друга и жены только дружбу и обычную человеческую симпатию?
Эти и подобные им вопросы въелись в его мозг намертво - как ржа в потерянную в луже подкову.
Тогда, по горячим следам, говорить о своих подозрениях с Ольгой или Пчелой Белый, понятное дело, не стал. А вот с Максом побеседовал - сугубо конфиденциально и весьма осторожно. Охранник, несколько лет не отходящий от Ольги ни на шаг, клялся и божился, что Сашина ревность абсолютно беспочвенна - за все эти годы ни разу, кроме случая с аптекой, Пчела и Ольга не встречались наедине. Впрочем, от заверений Макса толку оказалось немного - подозрений Белова они не развеяли.
Выхода было два. Либо собраться и навсегда выкинуть черные мысли из головы, либо откровенно поговорить с женой. Плохо было то, что Белов не был в состоянии сделать ни того, ни другого. Подозрения его, похоже, уже переросли в разряд хронических, а на прямой разговор с Ольгой он тоже никак не мог решиться. И на это у него были причины.
Раньше, во время своего затянувшегося романа с Анной, Белов обращал на Ольгу мало внимания, а после покушения он как-то сразу и вдруг заметил, как сильно изменилась его жена. Ольга стала более самостоятельной, жесткой и отстраненной. Как мало осталось в ней от романтической девушки со скрипкой! Видимо, решил тогда Белов, та жизнь, которую вел он, наложила свой отпечаток и на Ольгу. Если это и в самом деле было так, то в тех переменах, что произошли с Ольгой, виноват был только он сам.
Джип мягко покачивался на неровностях московских дорог. Белов откинулся на спинку и отвернулся к окну.
"Да, девушка со скрипкой, куда же ты подевалась?.." - рассеянно подумал он.
Скрипка... Саша постарался припомнить, когда же он в последний раз видел инструмент в руках жены, и не смог этого сделать. Вероятно, это было еще до рождения Ваньки. Белов прикрыл глаза и попытался представить прежнюю Ольгу - такую, какой она была, например, на памятном академическом концерте в консерватории.
Без труда вспомнился Рахманиновский зал, сцена, немногочисленные зрители... Вспомнил он и Олино темно-синее платье с белым кружевным воротником, и блестящие лакированные бока скрипки. Вот только вместе, в единую картину, все это никак не складывалось. В памяти снова всплыло разъяренное лицо жены в кабинете глав-врача, ее злобно-презрительный взгляд, жесткий голос...
И вдруг - картинка сложилась! Белову поразительно явственно представилось: сцена, тонкая девичья фигурка в синем платье, вот только лицо у Ольги было злым, а вместо скрипки она прижимала к плечу... автомат!
Белов даже вздрогнул от неожиданности. Он помотал головой, отгоняя нелепую и страшную картину, и задумался. Да, с семьей надо было что-то срочно решать. Вскрыть этот нарыв, пока он вконец не отравил жизнь и Ольге, и ему!
Саша решил - больше он не будет откладывать неприятный, но крайне важный разговор с женой. Он велел Максу остановиться, купил роскошный букет для Ольги, а заодно и огромного, чуть ли не в человеческий рост, плюшевого льва для сына.