"Рогдаю ли судили боги слышать гордость сию?" - возревел Рогдай и со всею крепостию мышцы своей поверг в него копье тяжелое.
Раздался треск сокрушенной брони Буйславовой, восколебался он - и мгновенно простерся на сырой земле, подобно утесу скалы дикой, отторженному громом и поверженному в пенящиеся волны свирепеющего от ветров моря.
Быстро Слотан устремляется к оглушенному Буйславу и, связав его вервями шелковыми, прикрепляет к стремени Рогдаеву. Победитель течет ко граду. Тщетно ратники печенежские порываются на него с неистовством. Булава Рогдаева, свистя вокруг главы его, очищает путь ему и его сподвижнику. Кровь печенежская льется ручьями, - и болезненные вопли их смешиваются с радостными восклицаниями жителей града.
Они, узрев со стены падение Буйслава гордого, исходят с оружием и поражают неприятеля с тылу.
Печенеги, видя такое расстройство рядов своих, отчаялись получить спасение. Едва малая часть от них осталась.
Остановились, возвысили гласы умолительные, прося пощады, и вонзили в червленную землю мечи свои.
Рогдай опустил булаву и отер кровь и пот с лица своего.
"Довольно! - вещал он, - дерзость наказана и не восторжествует более. Теките с полей наших, безрассудные, и возвестите чадам своим, чего могут ждать неприятели на полях Росских".
"Витязь непобедимый! - воскликнули старейшины печенежские, - будь толико же великодушен, колпко неустрашима душа твоя. Возврати нам бездушные останки нашего повелителя, да воздадим ему последнюю почесть по обычаю земли нашей. Ценой злата и сребра искупаем их".
"Никогда, - рек Рогдай, - не отважу жизни своей для сребра и злата; и последнюю каплю ее ценю дороже богатств всего света. Единственно отечеству посвящена жизнь витязя земли Русской - для него только проливается кровь его. Возвращаю вам Буйслава, вашего повелителя, - и оставляю себе меч его и броню железную".
Печенеги в знак согласия преклонили главы свои. Слота и совлек с Буйслава броню его и меч великий; вонзил их на копье свое, и тако все потекли к Белграду спасенному.
Жены, дети и старцы исшли им во сретение с веселием; и прелестный сонм любимиц князя Владимира, в одеждах брачных, проводили его в палату пиршества.
Долго после заката солнечного длилось оно; веселие носилось на взорах каждого; каждый воспевал любезность и прелести дев славянских; каждый восхищался, повествуя о подвигах ратных росских вигязей.
Вечер IV
ВЕЛЕСИЛ
Едва Световнд явился на долинах Полянских во всем блеске своего величия, Велесил, один из древних витязей двора Владимирова, друг его на полях кровавых и пиршествах шумных его собеседник, Велесил, коему из всех храбрых владыки Киевского могли противоборствовать Рогдай и Добрыня, мужи непобедимые, - Велесил с Бориполком, своим оруженосцем, стоял у подножия холма высокого, и слезы струились по седой браде мужа великого.
На вершине холма того стоял кипарис возвышенный; на ветвях его висели доспехи ратные, булава и меч великий.
С другой стороны низменный древесный крест, к дерну склонившийся.
Мрачный витязь длил безмолвие свое. Наконец, он поднимает тяжкую десницу свою, опускает ее со стремлением на широкую грудь - глухой стон раздался вокруг холма; Велесил вещал, указывая перстом на крест могильный:
"Тамо, Бориполк, там под полуистлевшим крестом сим сокрыто все, что было в мире сем прекраснейшего и драгоценнейшего для моего сердца. И любовь моя, безмерная, беспредельная любовь дней пылкой юности, повергла несчастную в обитель вечного мрака. Боже! Обладатель земли! Кто воззовет ее оттоле?"
Умолк; горестная тишина носилась по челу его. Се есть печать тоски неумолимой.