Владимир Голубев - Забытый рубеж стр 23.

35 немецких парашютистов, вооружённых автоматами, пытались оказать сопротивление окружившим их бойцам подразделения истребительного батальона младшего лейтенанта Шапошникова, но все до одного были истреблены. Всего в этой операции сбито 5 из 8 немецких транспортных самолётов «Юнкерс-52», уничтожено и захвачено более 100 солдат и офицеров. Попытка немцев высадить авиадесант в советском тылу потерпела полный крах.

С каждым днём растёт производительность труда советских горняков. Шахта 12/18 им. «Правды» треста Буденновуголь с первых дней войны выполняет повышенное задание на 120130 процентов. Высокой цикличности добилась шахта 3 «Сокологоровка» треста Первомайскуголь, сделав в месяц 27,7 цикла. На втором участке этой шахты 20-я лава сделала 43,9 цикла. Забойщик шахты «Центральная Ирмино» имени Сталина (Ворошиловградуголь) т. Синяговский в июле вырубил отбойным молотком 1526 тонн угля. Это в шесть раз выше средней производительности отбойного молотка на шахте. Забойщик шахты им. Калинина треста Калининуголь т. И. Дема взял на себя обязательство работать за двоих. С первого же дня войны он выполняет по две нормы в смену. В августе т. Дема выполняет свою норму на 250 процентов в среднем. Все рабочие бригады проходчиков шахты 4/6 «Максимовка» треста Сергоуголь получили звание мастера угля. Каждый из них выполнил норму больше, чем на 200 процентов. Коллектив шахты 1-бис «Криворожье» в июле сэкономил 3 рубля 70 копеек на каждой тонне угля и 20 железнодорожных вагонов крепёжного леса и наполовину уменьшил расход взрывчатки.»

Круг третий.

Хлеб насущный

Через неделю поздно вечером в можайскую деревню со стороны Минского шоссе въехала чёрная легковая автомашина с ярко-красной звездой на капоте, белыми распростёртыми крылышками и надписью «ГАЗ» в красном овале. «Эмка» долго плутала по улицам и переулкам, выискивая в свете фар так называемый в последнее время «учительский дом».

Заблудившись, водитель притормозил, приметив в свете блёклых фар прохожего у низенького дома с соломенной крышей и, выглянув в окно, улыбаясь, спросил:

 Товарищ, а не скажете, в каком доме остановились преподаватели техникума имени Моссовета?

Проходящий мимо пастух остановился и задумался, а после принялся рассматривать машину, словно непременно желая разобрать государственные номера.

 А вы сами кто будете? Уже темень во дворе. А тут у нас прифронтовая полоса, нам военные сказали быть начеку!

Вместо ответа настежь распахнулась задняя левая дверь «эмки», оттуда бочком высунулся крупный мужчина и цыкнул на бдительного колхозника:

 Не твоего ума дело, деревня. Что не видишь, кто перед тобой? Как тебя звать, как фамилия?

Крестьянин с перепугу отскочил вспять словно ошпаренный, прямо в темноту, и забухтел, указывая рукой вперёд по улице.

 Вон, третий дом за старой липой. У Капитона Ильича они квартируют.

 И смотри у меня  помалкивай,  грубо пригрозил незнакомец из «чёрного воронка».  А то ещё накаркаешь, глядишь, и свидимся.

 Лёгкой дороги вам, товарищи.

Чёрный воронок газанул и тронулся, а пастух, оставшись в спасительной темноте, три раза перекрестился и про себя пробубнил «Отче наш», который, наверно, не вспоминал аж с 1932 года, когда под улюлюканье комсомольцев прикрыли на амбарный замок сельскую церквуху, и он тогда порешил для себя на веки вечные отказаться от проклятой поповщины, которая, как пишут в газетах, ещё опаснее белогвардейщины, ибо дурманит мозги сельского пролетариата.

 Свят, свят, свят! Упаси Господи от лап этих живодёров!

Колхозник вновь оглянулся. К счастью, поблизости никого не оказалось. Но всё равно одна паскудная мыслишка о том, что кто-то мог краем уха услышать его невольное проклятие, мгновенно бросила его в жар, а руки стали липкими, как в июльскую жару. Наклонивши голову, он пустился скорым шагом вдоль изб, в противоположную от непрошенных гостей сторону, причитая себе под нос, как мольбу: