Так что в армии я мог служить хоть до старости, если бы не один досадный случай, из-за которого все и полетело кувырком. Накануне того дня поспать мне не удалось вовсе. Из Германии на побывку приехал мой школьный друг Димка Самсонов, с которым мы не виделись лет пять. Гудели ночь напролет. Наутро глаза у меня были красными, ноги заплетались, а запах изо рта шел такой, словно из пасти Змея Горыныча - никакой одеколон не спасал. А тут еще в часть приехал проверяющий из штаба округа. «Это что у вас такое? - опешил он, когда я вывалился отдать рапорт командиру части. - Да он же в говно!» И тут же - уволить. Наш «батя» Савелыч, хороший мужик из Иваново, попытался замять дело. Дескать, строгача мне влепят и все такое. И проверяющий почти согласился на компромисс. Только я не знал о достигнутом соглашении и при первой удобной возможности от души смазал ему по мордам… Под трибунал не попал лишь чудом. Зато в военном билете появилась замечательная запись: «Уволен из рядов Вооруженных Сил РФ за невыполнение условий контракта».
Считаете, что я алкоголик? Ошибаетесь. Я глушил душевные позывы. Служба в войсковой части, если честно, меня убивала. Поначалу, когда это все разворачивалось перед восемнадцатилетним юношей, мне нравилось. Я потомственный военный: мой прадед служил в царской армии, мой дед сражался с фашистами и погиб в сорок четвертом, мой отец дослужился до подполковника (он сейчас на пенсии, живет на дачке под Тутаевым). Я с десятилетнего возраста собираю «калаш» с закрытыми глазами, имею корочки кандидата в мастера спорта по пулевой стрельбе. Но потом, после Чечни, когда я осел в гарнизоне, а ощущение новизны от службы растаяло, я обнаружил, что мне чего-то не хватает. Трудно сказать чего, но одно я знаю точно - солдат не должен сидеть в казарме. Он должен сражаться, бить врага, Родину там защищать. Вон викинги - опытные вояки, прекрасно об этом знали. Когда им становилось скучно, они отправлялись искать счастья в дальнем походе: резать врагов и громить города. Максимум, что я громил, - витрины магазинов. Но это совершенно не тот адреналин.
Когда меня выкинули из армии и нам пришлось съехать с гарнизонной квартиры, жена поставила мне ультиматум. Я бросаю пить и нахожу работу. Только при исключительном выполнении двух этих условий она и Настюха остаются со мной. В противном случае наша семья перестает существовать. Я попросил дать мне два месяца. Она дала один. И я справился. Самое главное было в том, чтобы найти замену водке. Ведь я пил, чтобы заполнить пустоту в своей жизни.
Замена отыскалась с неожиданной стороны. Я стал вырезать деревянные ложки.
Когда меня прихватывало желание вмазать стакан, я брал в руку резец и заготовку. Чем больше мне хотелось удовлетворить желание, тем сосредоточеннее я вонзал жало в податливую древесину и выводил контуры. К тому моменту, когда Гаджиев предложил мне работу в «Вымпеле», деревянные ложки валялись по всей квартире тещи, у которой мы временно разместились. Настюха ради развлечения расписывала некоторые красками, а Юлька пошутила, что работу я уже нашел, осталось только найти рынок сбыта.
Конечно, я бросил пить вовсе не потому, что начал вырезать ложки. Все гораздо сложнее. Я взялся за переоценку своих ценностей и приоритетов. Не сделай я этого, снова бы вернулся к водке, никакие бы ложки не спасли. Может и хорошо, что меня выкинули из армии? Не быть мне военным. Не достоин я отца, подполковника в отставке, и деда, сгоревшего в танке. Надо искать другой смысл в жизни и другие пути самореализации. Какие? Я пока не знал. Но эта тихая работа на спецхранилище за тридевять земель от городской суеты позволяла не спеша пораскинуть мозгами.
* * *
На протяжении первых недель работы в новой должности я постигал смысл фразы «охрана объекта, заброшенного к черту на рога».