— Ага, мне сегодня тоже такой праздничек устроили, — вклинилась Полина, хорошо зная особенность сестры говорить о цветах долго и безостановочно. — Представляешь, звонит в половине девятого какая-то дура, уточняет мое имя и фамилию, представляешь?!
— Не совсем. — Ирина явно заинтересовалась и присела куда-то, потому что голос ее сделался ровным, без характерных скачков. — И что ей было нужно, в такую-то рань?
— Ты знаешь, я и сама не поняла. Не представилась, во-первых. Начала городить какую-то чушь, что мой муж мерзавец, что он обманывает меня и все такое прочее… — Почему-то теперь, когда она начала говорить об этом вслух, все перестало казаться ей таким уж несущественным, приобретая почти зловещий оттенок. — Я даже толком и понять ничего не успела, когда она повесила трубку.
— А мужа этого самого она по имени не назвала? Может, она про какого-нибудь другого мужа говорила, а ты всех собак на себя готова повесить. — Иринка беззаботно хмыкнула. — Мало мужей на свете?
— У меня-то он один-единственный! Что ты городишь-то, не пойму! — возмутилась Полина легкомыслию сестры. — Она не назвала его по имени…
— Ну, вот видишь, — безапелляционно перебила ее Ирина.
— Что видишь-то?! Что видишь?! Если она назвала меня Кирилловой Полиной! И сказала, что мой муж мерзавец, и что он меня обманывает, и скоро что-то начнет происходить, и еще что-то лопотала, я уже не помню! А у меня — у Кирилловой Полины — только один муж. И выходит, что именно меня он и обманывает! — Она замолчала, тяжело дыша, и тут же уставилась в потолок, часто моргая, чтобы не заплакать и не испортить совершенный макияж, над которым трудилась достаточно долгое время.
— Хм-м. — Ирина задумалась и какое-то время тоже молчала, но, правда, недолго, съязвив не к месту: — И тебя теперь разбирает любопытство: ну как же именно он тебя обманывает? Как?!
— Не любопытство, а вполне оправданный интерес! Почему ты издеваешься, не пойму! — задохнулась от возмущения Полина. — Я звоню ей, чтобы посоветоваться, а она издевается надо мной! Сейчас трубку повешу!
— Я тебе повешу, по макушке настучу быстро, — пообещала сестра с легким смешком. — И я совсем не издеваюсь над тобой, дорогая. Я просто пытаюсь направить твои мысли в нужное русло, чтобы ты не спрыгивала с катушек из-за какого-то идиотского звонка ошалевшей бабы. Чтобы ты, упаси тебя господь, не стала приставать к мужу с расспросами и чтобы ты не портила себе жизнь только потому, что стала предметом чьей-то зависти. Только и всего, милая моя.
— Ты думаешь… Ты и в самом деле думаешь, что это кого-то душит жаба? — Полина оторвала поплывший взгляд от потолка и посмотрела в окно. Там по-прежнему было солнечно и по-весеннему приятно.
— Конечно, господи ты боже мой! Именно! А ты что подумала, дурочка? И в самом деле подумала, что Женька твой тебя обманывает? Тебя?!
— Нет, но…
— Вот именно, что но! Это твое «но» дорогого может стоить, Полина, поэтому заклинаю тебя: не забивай голову ерундой! — Иринка беззаботно хохотнула и тут же без переходов сказала: — Признавайся, разглядывала себя на предмет сравнительного анализа с возможной соперницей? А? Разглядывала?
— Ну… допустим, и что с того? — Проницательности сестры оставалось лишь позавидовать.
— Рассмотрела? Убедилась? — Иринка уже вовсю веселилась.
— В чем?
— В том, что тебе равных нет, дурочка! Такое совершенство родится не каждое столетие!
— Придумаешь тоже. — Полина заулыбалась, тут же поймала свое отражение в зеркале огромного шкафа и не без удовольствия отметила, что в чем-то сестра все-таки права.
— Я ничего не придумываю, Полин. Ты у нас совершенна. Мало того, тебе природой отмерено и ума в достатке в довес к твоей внешности.