- Прочли бы! - принц сказал. - Прекрасная баллада.
- Нет настроения. Да и, признаться, лень.
- Могу вам вслух прочесть. Хотите?
- Нет, не надо!..
Принц с удивленьем глянул на врача
И снова стал читать балладу, бормоча:
- Похоже, да... Весьма, весьма похоже,
В отдельных строчках юмор есть. Вы слышите?
- Допустим. Ну и что же?
- А то, что дядя Зет вкусил плодов.
- О боже!
Какой нелепо-примитивный взгляд.
С каким-то вызовом вдруг молвил Тез Ядяд.
Там, где вам юмор чудится, там грусть, и только грусть.
Возьмите это место. Или это!..
И вдруг, закрыв Наждачную газету,
Целитель отошел в сторонку, стал спиною к свету
И... прочитал балладу наизусть.
Не знаю, можно ль говорить об удивленье принца,
Пожалуй, здесь уместней было б слово шок.
Поскольку нервы в нем,
Свершив какой-то фантастический прыжок,
На место прежнее уж не сумели приземлиться
Шесть раз (подобный шок довольно долго длится)
Принц воздух ртом ловил
И, наконец, сказал:
- Смешно!..
А дядя Зет, он что?.. Вы может с ним знакомы?
- Не важно, принц. Но я скажу одно:
На свете есть поэзии законы.
И основной из них я изложил бы так:
Чтобы создать любых параметров творенье,
Поэту нужды нет вкушать какие-то плоды или коренья.
Всю гамму чувств таит в себе высокий плод прозренья,
Как суть всех солнц - вселенский черный мрак.
А вы... Вы, принц, ужасны с юмором своим.
И если существом души своей иль плоти
Ему противовес вы не найдете,
То я боюсь, что так и не поймете,
Чего мы стоим и на чем стоим.
И высшая приязнь вовек вас не встревожит,
Тот, кто смеется, тот любить не может.
Ну, а теперь!..
Целитель снял парик,
Отклеил элегантную бородку.
И вырвался у принца изумленья крик
И чувство странное ему сдавило глотку.
... Она еще похорошела, честно говоря,
Глаза смотрели смело и открыто.
Принц что-то лепетал,
Так словно заклинания творя...
Пред ним стояла девушка-заря.
Да, да, вы правы, то была Тазитта.
- Ну вот и все! - она сказала. - Кончен маскарад.
Прощайте, принц. Сегодня я уеду.
- Куда? - невольно принц спросил.
- К больному деду.
Я думаю, бедняга будет рад.
А наша дружба... От нее не отрекусь.
И если, как сказал великий Тетий,
Вас жажда встречи осенит,
Как осеняет грусть,
В сторожке дальней вы меня найдете.
- Но я сейчас, сейчас уже грущу!
Воскликнул принц. - Я вас не отпущу
Я запереть ворота дам приказ.
- Ах бросьте, принц. Ведь я сильнее вас.
Я мистикант, целитель. И поэт!
Ведь кроме прочего я...
- Кто?
- Я дядя Зет.
Вы имя помните мое? Так вот,
Прочтите Тез Ядяд наоборот.
Сказавши так, Тазитта вышла прочь
В огромную, зияющую ночь.
А принц стоял, как громом пораженный,
Держась за стенку и открывши рот,
Не то растерянный, не то уже влюбленный.
Какой-то свет неведомо бездонный
Входил в него. И он душою потрясенной...
Но к делу! К делу! Время нам сказать И вот!
Глава тринадцатая
И вот на разговории закрытом
Довольно сипло (он болел когда-то мытом)
Хранитель Синей Глины вдруг спросил:
- Когда же, господа, прибегнем к примененью сил?
Когда же грохнем шоковым копытом
По мерзким рожам сих хохочущих верзил?
Иль так и будем ждать в бездействии,
Чтоб гром их поразил?!
В ответ послышалось:
- Чего?
- Куда?!
- Кому?!!
- Погромче повтори, осел, да пояснее!!!
Когда на разговории так страстно просят пояснений,
Понять уже не трудно, что к чему.
И свой вопрос не повторил спросивший.
Всей силой ужаса, всем страхом естества
Он понял вдруг, какие брякнул дикие слова.
У каждого есть родственник вкусивший.
А у Бол-Вана даже целых два.
- Ну все! - подумалось, - теперь загонят в гроб.
И слыша голоса:
- Да повтори же, остолоп!
Он стал багровым, вытер потный лоб
Наждачною газетой, побледнел,
- Прошу прощенья! - молвил. - Это шутка.