Наступил вечер, и мама сказала Кольке, что идет к тете Люде. Впрочем, все равно.
Он лежал в постели и смотрел в потолок. В квартире никого, кроме него, не было. Может быть, в соседней квартире тоже никого не было, и в следующей, и в другой. И во всем доме не было никого, кроме него. А Земля кружилась, и дом кружился мимо звезд, криво размахивая крышей. Они все кружились мимо звезд. А навстречу им кружился вокруг Земли Юго-западный ветер и догонял свой хвост, если он у него был. И кружился мимо звезд. Зазвонил телефон.
Колька прошлепал без тапков, взял трубку и, может, и хотел сказать: Капитан? Но раздумал и спросил:
- Але?
В трубке зашуршало издалека, потом по чему-то металлическому шандарахнуло, прозвенела провалившаяся монета, рявкнули:
- Штрипктбеб тебя!!!
А потом проворчали таинственно и мрачно:
- Эта-а Старик Биз?
- Капитан!!! - завопил Колька.
- Нет. Но почти угадал.
- Почти капитан? - голос Кольки звучал томительными трубами надежды.
- Хрм... Ну, не будем вдаваться в подробности, в частности. Ни к чему нам эти тайны мадридского двора... Шлюпка ждет только вас, Старик Биз. Пожалуйста, поторопитесь, а то дождь...
- Уже выхожу, - сказал Колька, усиленно соображая, куда мама засунула серый свитер.
А куда? Впрочем, не важно... Важно! Ведь в море просоленный толстый свитер очень важно... Где он, где он, где же он! Ну, где же!... Позвонить спросить? Интерр-ресно. Телефончик-то мама оставила, хи, тетин Людин. Сказала, если что случится, звонить немедленно. Позвонить и спросить:
- Лев Моисеевич, здравствуйте?
А Олег, как и в прошлый раз, когда горячая вода в ванной не выключалась, скажет:
- Здесь тебе, мальчик, не киностудия!
При чем здесь киностудия? И где же все-таки свитер?
А мама потом скажет: ты проси, когда звонишь, сразу тетю Люду, а не ее мужа. Лады, Старик?
А он скажет тогда:
- Заметано, - скажет Старик Биз... - Вот он!!! - Колька затанцевал, вытащив свитер из вещей для стирки. Не больно и грязный, чего уж. Вечно мама придумает стирать чистую почти вещь, а она нужна. Колготки свои, например.
Колька хотел захлопнуть за собой дверь в квартиру, но подумал, а вдруг мама без ключа, и закрутил замок, чтобы язычок не выскочил. Начал спускаться, стараясь не заглядывать вниз - в темноту. Даже в подъезде был слышен свист ветра.
- Погодка!.. - бодрым голосом сказал Колька, чтобы те, кто внизу страшно сидят, знали, что он не боится.
Колька был одет как настоящий мореход: лыжные ботинки, а под ними шерстяные носки и просто носки, лыжные шаровары, а под ними тонкие спортивные, под ними длинные синие трусы, потом сверху футболка с длинными рукавами, байковая рубашка и серый свитер, потом красная куртка с пристегнутым капюшоном, на голове старая вязаная шапочка без всяких пумпонов, как хоккейная под шлем. В карманах у него было: три тяжелых гайки и короткий шуруп на прочном длинном шнурке с узелками у гаек, складной нож грибника, пачка малиновой резинки, большая шоколадина, маленькая шоколадка, два карандаша, пара шерстяных носков и две пары простых, письмо от капитана Флика, испанский разговорник, красный гуммозный нос, который ему дал какой-то дядька в Катином садике, куриный бог на суровой нитке, прошломесячный ванильный сухарь, чтобы с ним есть солонину, тетрадка в клетку за три копейки и двенадцать конвертов, чтобы писать маме письма, нитки белые и черные и иголка. В правой руке он нес походный котелок, в котором гремели кружка, вилка, ложка, два вчерашних двадцона на мороженое и восемнадцать разноцветных стеклянных шариков. Фу-у!
Колька вышел из подъезда, и осталось пройти по двору, пройти арку, немного по набережной и спуститься к воде - вот он это почувствовал. Шлюпка должна ждать там.
И он задрожал, не от страха, не от холода - исполнялось.