Тихонько шуршали страницы, и Вале казалось, что больше никаких звуков в крепости нет, хотя она знала, что сменяются часовые на границе и не дремлют на посту дозорные. Такие же смелые люди, как и те, о которых она читает... И не заметила Валя, как подкрался к ней сон. Книга осталась лежать рядом на одеяле, раскрытая на недочитанной странице. Под утро сквозь дрему девочке показалось, что над городом разразилась гроза. Дрожала земля, сполохи метались по небу.
Это был не сон. Девочка подбежала было к окну, чтобы закрыть распахнутые настежь окна, но тотчас тугая взрывная волна отбросила ее к стене. Ослепила на миг огненная вспышка. "Война?" - пронеслось в голове слово, которое часто повторялось в их доме.
- Война! - услышала она голос отца. - Валюшка, где ты? Ну, поскорее вниз, а я... Мне надо...
Второпях Валин отец распрощался с женой и детьми и, пристегивая на ходу кобуру с пистолетом, выбежал туда, где выли мины, свистели пули и рвались снаряды.
- Папа! - крикнула Валя, но мамина крепкая рука схватила ее и потянула вниз.
На первом этаже собралось уже много женщин с детьми. Узкими коридорчиками стали они пробираться в помещение электростанции. Шли молча, потрясенные внезапностью ночной тревоги, крепко прижимая к себе малышей. Спрятались за штабелями дров. Оттуда Валя видела, как из казарм с винтовками наперевес бежали прямо в бой наши бойцы.
Горела пограничная комендатура.
Через Тереспольские ворота в сторону клуба, который высился посреди цитадели - на Центральном острове, пробивались фашисты. В них летели гранаты из окон и подвалов здания казармы 333-го стрелкового полка.
Где-то в районе Холмских ворот слышно было многоголосое "ура!". Это наши красноармейцы поднимались в контратаку. Их вел секретарь комсомольского бюро 84-го стрелкового полка Самвел Матевосян.
Враг неоднократно предпринимал попытки прорваться в крепость через Тереспольские ворота. Наши бойцы каждый раз открывали из бойниц, окон и подвалов ураганный огонь по гитлеровцам и заставляли их откатываться за рукав реки Буг.
К вечеру, прикрываясь артиллерийским и пулеметным огнем, фашисты ворвались в крепость. Рукопашные бои шли на лестницах и крышах казармы 333-го полка.
Фашисты начали забрасывать гранатами помещение электростанции. Закричали раненые дети и женщины. Послышалась команда на немецком языке. Залязгали затворы автоматов. Женщин и детей вывели и, окружив, погнали к Мухавцу. Малыши плакали. Конвоиры подгоняли замешкавшихся. Из казарм, расположенных между Холмскими и Тереспольскими воротами, наши бойцы открыли было огонь по фашистскому конвою. Но, заметив толпу женщин и детей, огонь прекратили.
- Стреляйте! Фашисты все равно нас прикончат! Стреляйте! - раздался громкий крик.
Валя не знала, кто это кричал, но и сама готова была обратиться к бойцам в крепости с просьбой, чтобы они стреляли, стреляли все время. Ведь что творили гитлеровцы! Как только их атака захлебывалась и они были вынуждены отступить, солдаты волокли к крепостной стене раненых советских бойцов, женщин и даже детей и расстреливали на виду у защитников цитадели.
На мотоцикле подкатил офицер. Вырвал из рук мамы Валю и на ломаном русском языке приказал:
- Иди в крепость. Передай советскому командованию: если гарнизон через час не сложит оружия, мы истребим в крепости все живое.
- Я с мамой пойду! - с робкой надеждой на спасение сказала Валя.
- Пойдешь одна. Мать останется тут! Вернешься и скажешь мне ответ советского командования, - упрямо и властно ответил офицер.
Под конвоем солдата, не сводившего с девочки дула автомата, Валя вернулась в помещение электростанции. Через какую-то полуобвалившуюся дверцу ее вытолкнули наружу. Валя очутилась на Центральном острове. И не узнала его.