- А дед его, Кузьма Иванович Букин? В Париже первую премию получил, за самопрялку. Говорят, она в Эрмитаже хранится.
- Дан то ж до революции было. Это не в счет. До революции тумаки по всей России хоромы строили.
- Да что по России! - подхватывал Федин. - В Китае строили, на Филиппинах, в Австралии! Везде знают наших тумаков.
Им доставляло удовольствие хвалиться своими колхозниками. Оба они были относительно молоды - в пиджаках, при галстуках и в шляпах. На председателе велюровая шляпа, а парторг к пестрому в клетку пиджаку надел серую зимнюю шляпу немецкого фасона с приплюснутой тульей и с простроченными полями.
Федин - восторженная душа - все-то он читал, помнит, знает. О чем ни спросишь его, ответит.
- Откуда родом Бйташиха, последняя владетельница Гуся Железного?
- Немка из родового поместья "Гуд".
- У кого здесь гостил Куприн?
- У зятя, управляющего поместьем. Фамилия его Нат.
- А кто построил тот самый барский дом, где останавливался Куприн?
- Пленные французы. А руководил сам фельдмаршал Петр Михайлович Волконский, дальний родственник Льва Толстого.
- Да, это все верно, - кивал головой Воропаев и вдруг изрек: - А молодежь у нас хорошая. Шестерых в прошлом году в институт отправили. Прямо с фермы. Да вот и фотокарточка.
Воропаев вынул из кармана фотокарточку: четверо девчат и два парня, на переднем плане - сам председатель, он что-то говорит, подняв кулак.
- Кулак не на месте оказался, - извинительно улыбнулся Воропаев.
- Между прочим, обратите внимание на этого белобрысого паренька, указал Федин на крайнего парня на фотографии. - Хлопцев Володя. Он сирота у нас. Мы ему стипендию платим от колхоза. Тридцать три рубля в месяц.
- А сколько на трудодень платите колхозникам?
Федин засмеялся, ответил Воропаев:
- Дак ежели все со всем посчитать - пожалуй, по три рубля выйдет.
Было это в шестьдесят втором году, тогда любили так вот подсчитывать с карандашиком в руках. Воропаев и в самом деле взял карандаш, бумагу:
- Значит, так: картошку копают - десятая часть идет им. Сено даем, то есть луга нарезаем. Кому по гектару за теленка, кому так... Хорошим работникам.
- Зерна по скольку дали?
- Зерна не дали на трудодни.
- А денег?
- Денег? - Воропаев поглядел на потолок. - Деньги, значит, заработать можно... В отхожий промысел ходят. Отпускаем.
- Отпускаем только тех, кто хорошо поработал в колхозе, - пояснил Федин. - А если он трудодней не выработал, так уж не отпустим его и в отход.
- Да, да, вы не подумайте насчет шабашников. Этого у нас нет, - быстро подхватил Воропаев. - Наши работают в постоянных местах: в луневском совхозе под Москвой, на биофабрике в Щелковском районе. Нам и директора знакомы, пишут письма, лес у нас берут, взамен посылают шифер, гвозди... Оборот налажен.
- А вдруг кто-нибудь из колхозников останется там и не вернется? спросил я.
- У нас порядок, - ответил Федин, смущенно улыбаясь. - В июне все возвращаются домой. Ведь лето подходит, на полях работать надо. А кто опоздает - осенью не пустим.
Они сильно беспокоились, что я смогу их уличить в потакании "деляческим замашкам" собственных колхозников, и поскорее перевели речь на другую тему. Чего греха таить, подобные опасения в то время были весьма основательны. Наш брат журналист любил с ходу врезать незадачливым председателям, "распускающим" свои кадры. А то, что эти кадры только и сводили концы с концами за счет этих сезонных увольнений из колхоза, это мало кого трогало. Мол, перебьются, им ничто.
- Условия у нас неплохие, - уводил меня в сторону Федин. - Возьмите хоть культурно-просветительную работу. Не хуже, чем на производстве, поставлена. Посмотрите наш парткабинет. На общественных началах держим. Одних журналов выписываем до десяти названий.