— Хорошо, — ответил Ханикатт.
— Но до этого, раз уж вам все равно выходить наружу, возьмете ведра для воды у Кассиди и наполните бак. Мы уже столько проехали, что у паровоза наверняка началась жажда.
Они вместе спустились по ступенькам вагона и пошли по насыпи к паровозу. Вытащив оружие, стали рассматривать его при тусклом свете наружных фонарей вагонов.
— Дерьмо! — сказал Слокум. — Так и есть.
— Что такое?
— А положи палец на чеку!
— Вот черт, ее нет! Вытащили!
— Негодяи!
Ханикатт, несший оружие, отшвырнул его в сторону.
— Эй, — возразил Слокум. — Оставь их. Сделаем вид, что мы на них даже не посмотрели.
— На кой черт они тебе сдались — орехи колоть?
— Оставь, может быть, нам удастся их подменить. Вытащить четыре кольта, пока они будут спать. Кстати, и у них будет на четыре пушки меньше.
Ханикатт подобрал оружие.
— Чертовы ублюдки. Жду не дождусь, когда я смогу распрощаться с этим проклятым поездом, Барлоу и его дружками.
— Как только найдем пояс Сирлза.
— Да нет никакого пояса! Мы уже все обыскали.
— Будем продолжать, пока не найдем!
— Если раньше Барлоу нас не пристрелит.
— Ну, если бы он собирался, то давно уж разделался бы с нами.
Они дошли до паровоза. Ханикатт закричал Кассиди, дремлющему в кабине:
— Эй, ирландец! Спусти нам ведра!
— Джон, полезай на подножку, я тебе их передам.
— Ладно. — Слокум поставил одну ногу на ось колеса, вторую на шатун и подтянулся на боковую подножку. Когда он вытянулся в полный рост, то рукой случайно прикоснулся к бойлеру.
— Господи боже!
— Осторожно, — сказал Кассиди. — Это горячая штука.
— Горячая! Господи помилуй! Всю кожу содрало до самой кости! Ему удалось залить в полупустой бойлер десять ведер воды к тому времени, когда из последнего вагона стали вылетать остатки сидений, стоек, спальных полок. Ночь наполнилась звуками: топоры вгрызались в ненужное дерево. Он выплеснул в бак последнее ведро и осторожно спустился вниз. Вдвоем с Ханикаттом они двинулись к задней части поезда и стали собирать обломки дерева. Ханикатт нагнулся и набрал почти полную охапку дров, когда из окна вылетела стойка, едва не угодив ему по голове.
— Будете вы смотреть, куда кидаете, мать вашу! — со злобой закричал он.
— Эй, ковбой, утри задницу! — ответил ему чей-то голос. Через окно Слокум видел, как парнишка орудует топором вместе с тремя мужчинами — лица знакомые, но имен Слокум не помнил. Некоторое время он наблюдал, как юноша подрубает стойку. Он легко держал в натренированной руке топор, лезвие которого глубоко вгрызалось в дерево. Неожиданно один из работавших прошел в опасной близости от занесенного для удара топора юноши. Еще немного, и он мог бы лишиться уха.
— Эй, малыш, смотри, куда замахиваешься топором! Ты меня чуть не убил, черт тебя дери!
— Извините, я же не видел…
— Смотри по сторонам, черт возьми! Это тебе топором работать, а не семечки лузгать!
— Я же извинился.
— Дерьмо ты со своими извинениями!
Мужик был здоровый и широкоплечий, плотный, как Кассиди, но, в отличие от ирландца, постоянно всем улыбающегося, он на весь мир, ад и рай смотрел одинаково безумными глазами. Отбросив свой собственный топор, он схватил юношу за шиворот, вывернул ему руку и со злобой дал пощечину. Вэйд рухнул, сшиб подрубленную им стойку и исчез у Слокума из вида.
— Ты, мерзавец! — заорал Джон снаружи.
Отбросив дрова, он побежал к ступенькам лестницы и вскочил в вагон. Мальчик лежал у ног мужика, оглушенный, смущенный, и пытался ощупать рукой быстро покрасневшую щеку. Схватив напавшего на Вэйда бандита, Слокум развернул его ударом левой и резко двинул правой прямо в скулу.