Она стояла на своем, тогда Егоров через день собрал у себя в кабинете совещание, где на Лидию Федосеевну дружно навалились все замешанные в этом деле: Виноградов, Василенко, Майоров, Федоров. Ее обвинили в невежестве, объявили человеком чуждым и опасным. 7 сентября последовали оргвыводы: Тимашук перевели в филиал кремлевской поликлиники. Будучи уверена в своей правоте, она написала письмо секретарю ЦК Кузнецову. Не получив ответа, она обратилась к Кузнецову еще раз, результат был такой же.
- Не понимаю! Смерть Жданова не была на руку Кузнецову, почему же он не реагировал?
- А почему не реагировал обычно подозрительный Сталин? Жданова похоронили с почетом, в 49-ом Светлана Сталина вышла замуж за Юрия Жданова.
- Значит, Сталин не добивался его смерти?
- Хотел бы я знать ответ на этот вопрос! Здесь столько неизвестных, что возможна чертова уйма догадок. Один возможный вариант: Сталин плохо себя чувствовал или был в припадке глубокого маразма. Существуют и другие, например: Сталин понял смысл письма, но решил, что от алкаша Жданова все равно мало толку, пусть себе помирает, похороним как верного ученика и соратника. Сталинская душа - потемки. Взять хотя бы историю смерти Фрунзе в 1925 году. Наркомвоен, которому было 40 лет, умер от сердечной недостаточности во время операции по поводу язвы желудка. В атмосфере ожесточенной фракционной борьбы того времени очень скоро распространилась байка, что на операции Фрунзе усиленно настаивали Сталин и Ворошилов. Документальных доказательств нет, зато есть литературный след. Борис Пильняк написал тогда аллегорическую "Повесть непогашенной луны". В речи Сталина на похоронах Фрунзе имеется такая фраза: "Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и просто спускались в могилу". Несколько месяцев спустя хоронили "железного Феликса". И что же? Сталин начал свое выступление такими словами: "После Фрунзе Дзержинский..." Разумеется, все это могли быть просто совпадения.
- Ничего себе совпадения. Это все равно, как в трагедии Пушкина уже отравленный Моцарт играет Реквием.
- Аналогия интересная. Много вопросов вызывает поведение Егорова и Виноградова. Почему они так упорно отказывались видеть в заболевании Жданова опасность для жизни? Казалось бы, признание инфаркта было дело вполне безопасное. Прописали строгий постельный режим, а там видно будет. Так нет же, кипятились, ни за что не хотели согласиться с осторожной Тимашук. Мало того, делали из нее изверга рода человеческого. Особенно Виноградов. Я забыл упомянуть, что сразу после кончины Жданова он поставил министру здравоохранения Смирнову ультиматум относительно Тимашук: или я, или она.
- Может, его раздражало, что она сексот?
- Уж чья бы корова мычала! В 1938 году во время бухаринского процесса Виноградов среди прочих подписал заключение о вредительских методах лечения профессора Плетнева, докторов Казакова и Левина. Плетнев, между прочим, был его учитель. Виноградов знал, что Плетнев и Левин угодили в это дело только потому, что хотели сохранить достоинство.
- Достоинство?
- Ну да. В 1932 году, когда застрелилась жена Сталина, медицинских светил заставили, ради высших соображений, дать заключение, что она умерла от острого приступа аппендицита. Канель, Плетнев и Левин отказались поставить свои подписи и попали на чекистскую заметку. Каннель скончался в1936. Такая история. У Виноградова могли быть и другие мотивы. Прежде всего, он, успешно практиковавший с 1907 года, ученик Павлова, Сеченова, Остроумова, Захарьина, не слишком доверял электрокардиографии и прочим новомодным штучкам, полагался больше на свой опыт и стетоскоп. Играл роль статус: как смеет это козявка, рядовой врач учить меня, академика.