Это было длинное белое лицо, как у славного пони; прямые светлые волосы в спешке были закручены в узел и сколоты шпилькой. Некрасивое, но милое лицо. И в этот суматошный момент Люси вдруг сразу поняла, как Дэйкерс удалось добраться до последнего семестра в Лейсе, и ни одна из выведенных из терпения коллег не стукнула ее по голове.
На лице, торчавшем над перегородкой, сначала отразился ужас, потом его залила яркая краска. Потом лицо пропало. Из-за перегородки раздался отчаянный вопль:
— О, мисс Пим! О, дорогая мисс Пим! Извините меня! Я презираю себя. Мне и в голову не могло прийти, что это вы…
Люси почувствовала, что вопреки всему наслаждается собственным величием.
— Я надеюсь, вы не обиделись? Не ужасно обиделись, я хочу сказать? Мы так привыкли к голому телу, что… что…
Люси поняла, что девушка пытается сказать, что допущенная ею оплошность здесь представлялась не столь существенной, как в каком-нибудь другом месте, и поскольку она сама, Люси, в этот момент намыливала большой палец на ноге, то не обратила на случившееся никакого внимания. Она любезно ответила, что это целиком ее вина, что она заняла студенческую ванну, и что мисс Дэйкерс не надо из-за этого волноваться.
— Вы знаете мою фамилию?
— Да. Вы разбудили меня сегодня утром, когда взывали о булавке.
— О, катастрофа! Теперь я никогда не смогу взглянуть вам в лицо!
— Наверно, мисс Пим уедет обратно в Лондон первым поездом, — произнес голос из дальней кабинки тоном «посмотри-что-ты-наделала».
— Это О'Доннел рядом, — объяснила Дэйкерс. — Она из Ирландии.
— Из Ольстера [9] , — хладнокровно уточнила О'Доннел.
— Здравствуйте, мисс О'Доннел.
— Должно быть, вам кажется, что здесь сумасшедший дом, мисс Пим. Но, пожалуйста, не судите обо всех нас по Дэйкерс. Кое-кто здесь вполне взрослый. А некоторых можно даже считать цивилизованными людьми. Когда вы придете завтра к чаю, вы увидите.
Прежде чем мисс Пим могла сказать, что она не придет к чаю, «кубики» начали заполняться тихим бормотанием гонга, быстро переросшим в глухой рокот. В его грохоте вопли Дэйкерс, похожие на визг духов, предвещающих смерть, звучали как голос чайки во время шторма. Она так опаздывает! И она так благодарна за мыло, которое спасло ей жизнь. А где пояс от ее туники? И если дорогая мисс Пим обещает простить ее последнюю оплошность, она сможет доказать, что она разумный взрослый цивилизованный человек женского пола. И они все так ждут завтрашнего чая.
С шумом и громом студентки убежали, оставив мисс Пим наедине с умирающим эхом гонга и протестующим бульканьем воды, вытекающей из ванны.
III
В 2.41, когда дневной скорый поезд на Лондон минута в минуту выходил из Ларборо, мисс Пим сидела под кедром на лужайке, задавая себе вопрос, не поступила ли она глупо, но не придавая этому особого значения. В залитом солнцем саду было очень приятно. Царила тишина, поскольку вторая половина дня по субботам отводилась для матчей, и колледж en masse [10] находился на крикетном поле, где шла игра с Кумбом, соперничающим с ними заведением, расположенным в другой части графства. Если у них не было ничего другого, у этих юных существ, по крайней мере, у них было разнообразие. Дистанция от тканей живота до первого места на крикетном поле огромна, но, похоже, они ее с успехом преодолевали. Придя в комнату мисс Пим после завтрака, Генриетта сказала, что если Люси останется на уик-энд, она во всяком случае получит много новых впечатлений. «Это очень славная и разнообразная компания, и работать очень интересно». И Генриетта, конечно, была права. Каждое мгновение перед Люси открывался новый аспект этой необычной жизни.