А на чужой каравай рот подруги разевать не привыкли.
— Глеб! — продолжала рыдать Оксана. — Они говорят…
— Я слышал, — мягко привлек к себе жену Глеб. — Я все слышал, котенок. Не плачь!
И посмотрев на подруг, он снова повторил:
— Вы не правы, обвиняя родственников моей жены. Все мы просто очень растеряны от того, что произошло.
— Могли бы уж сообразить, что если ребенка украли, то надо прежде всего заявить об этом в милицию! — буркнула Леся. — Нельзя же растеряться настолько!
— Так в том-то и дело! — воскликнула Оксана. — Мы ведь не знали этого точно!
— Как не знали? — опешила Кира.
— Могу объяснить, — подтвердил Глеб. — Чтобы у вас не возникло на наш счет ненужных и к тому же совершенно необоснованных подозрений.
А дело, по словам Глеба, обстояло следующим образом. Позавчера вечером Маша проявляла несвойственную ей странную активность. Хотя после смерти мужа впала в полубезумное состояние, но она всегда была тихой, словно ушедшей в свои мысли.
Казалось, что она даже не осознавала до конца, кто она такая и что с ней случилось. Даже вид ее ребенка не будил в ней никаких чувств.
— Она была словно живой манекен!
— Говорили ей, что надо сесть, она садилась, — добавил Виктор. — Ставили перед ней еду и давали в руки вилку или ложку, она ела, не задумываясь, что делает.
— Но от нее самой не исходило никакой инициативы, — заключил Тимофей.
И тем не менее родственники не решились отдать женщину в психиатрическую клинику, как им советовали врачи.
— А что за диагноз ей поставили? — спросила Леся.
Диагноз показался подругам совсем не страшным. Но каким-то очень уж расплывчатым.
Тяжелое нервное расстройство, вызванное смертью мужа.
Однако более точно врачи диагностировать состояние пациентки в домашних условиях отказывались. И в общем, все их рекомендации сводились к тому, что Маше необходим покой. А время все лечит. В общем-то, Машины родственники и сами склонялись к той же мысли. И поэтому Маша физически оставалась в своем доме. Хотя, где витали ее мысли, сказать было сложно, если вообще возможно.
— Но позавчера вечером она словно взбесилась, — сказала Оксана. — В нее словно дьявол вселился. Носилась по дому. То есть не носилась, но хотя бы двигалась, и очень быстро.
— Обычно-то она сидела или лежала там, где ее оставили, — сказал Глеб. — Не предпринимая никаких попыток что-то сделать.
— Да, а тут она начала напоминать нам прежнюю Машу, — всхлипнула Виолетта Викторовна. — Мы даже обрадовались. Подумали, что Машенька приходит в себя.
— Кто же знал, что все так страшно закончится, — произнес Тимофей, который к этому времени уже тоже отмылся и присоединился ко всем остальным.
— Никто не знал, — согласилась с сыном Виолетта Викторовна. — Но спать мы легли в приподнятом настроении. Уверенные, что самое страшное позади. И утром Маша проснется почти здоровой.
— А утром оказалось, что ребенок, наш Илюша, и его нянька исчезли! — выкрикнула Оксана. — И никто не мог сказать, куда они делись!
Голос ее прозвучал почти истерично. Глеб поспешно привлек жену к себе. И принялся поглаживать ее затылок, бормоча какие-то слова утешения. Оксана прижалась к нему и жалобно всхлипывала.
Между делом подруги отметили, что хотя слезы текут из глаз Оксаны обильно и вполне натурально, но наложенный ею сложный грим они ничуть не портят. Не бывает у блондинок со светлой кожей таких густых черных ресниц!
И где эта особа берет такую отличную водостойкую тушь, совсем не к месту с завистью подумала Леся.