— Если встанете, постановочная братия откроет огонь. У них пистолеты на коленях. Они не щадят проникших в святая святых посторонних.
— Вы здесь все кровожадные, — пожаловалась она. — Возле во-он тех зеркал в закутке какой-то юноша плавно разводил руки и гордо вскидывал голову. А когда проходил мимо меня, зашипел: «Попробуй только сглазь, убью». Сейчас танцует, вон тот, в синем трико. Не будь «тот в синем трико» Вадимом, я бы сам ее вышвырнул. Партизанка… Ведьма… Психовал мой мальчик, это впечатляло.
— Побуравьте его взглядом, проверьте на прочность, — заказал я.
— Я, наверное, буду выбираться отсюда, — не приняла заказ девушка. — Вы сзади на самом деле какие-то незащищенные.
— Мы и спереди не очень, — кротко вздохнул я.
Выложился! И направился к двери. А девица вдруг на четвереньках быстро-быстро двинулась следом. Верно, чтобы не попасться на мушку режиссеру. Я прыснул. Она поднялась как ни в чем не бывало. Я вышел в коридор. Призрак подрагивал вдали у внутренней лестницы. Напористая обладательница директорского пропуска притормозила рядом со мной и махнула в сторону уже парящего над ступенями привидения:
— Как романтично. Это эфемерное чудо вашей благосклонности добивается? Извините, похоже, я ее вспугнула. Или дама в белом балахоне числится в штатном расписании тенью матери Гамлета?
Она тоже видела! Я приблизился вплотную и тихо спросил:
— Алкоголичка? Наркоманка?
Девушку ничем нельзя было пронять.
— Наркоманию категорически отрицаю. Алкоголичка наверняка. Понимаете, меня по жизни здорово поддерживает то, что так называемые грамотные специалисты абсолютно непьющим людям ставят диагноз — алкоголизм в нулевой стадии. Перспектив не исключают. Ну у меня тогда первая.
— А у меня последняя, — вдруг признался я.
— Вы завязывайте, — легко, без осуждения сказала она. — Я не того неврастеника в синем трико, вас взглядом буравила. Вы прыгаете, а потом парите. И не грохочете по доскам, как остальные, даже женщины, когда приземляетесь.
Я поклонился и сообразил, что в кои-то веки поклонился с достоинством.
— Меня зовут Полина, — улыбнулась девушка.
— Дмитрий.
— Орецкий?
— Он самый.
— Улет! — воскликнула она. — Я читала, как вы Америку без напряга на уши поставили.
Много ли артисту надо? Когда как. Тогда мне хватило. Она была непосредственной, но не льстивой. И не кокетничала. Я увлек ее в гримуборную и рассказал про призрак.
— Вы ошибаетесь, Митя, — засмеялась Полина. — Ничего, что я вас не Дмитрием величаю? Мне очень нравится имя Митя. А Дмитрий, строго говоря, — это уменьшительное от имени Вадим .
Я вздрогнул, но не стал сопротивляться. Все равно она вытворяла то, что ей нравилось.
— Призраки бывают без лица, мы сами упираемся в догадку, будто сия блеклость — копия конкретного человека, — наставляла меня приблудная девушка. — Со мной случались неприятности типа нервных срывов, я их брата и сестру близко наблюдала. У них руки есть, ноги есть, физиономий нет. Ваше привидение — густо набеленная плотская бабенка.
Будто во сне, я достал из ящика единственную фотографию жены в гриме.
— Похожа, — одобрила Полина. — Почему вы ей не скажете, что раскусили? Поиграть хочется?
— Она покончила с собой десять лет назад, — выдавил я из распухшего горла.
— Такая могла набраться мужества, — грустно согласилась Полина. Раздался стук и глуховатый голос:
— Дмитрий Игоревич, пожалуйста, на сцену.
— Идите, Митя, покажите класс. А я пока пробегусь по театру и найду вашу мучительницу. Где дамы обретаются?
Ее буйная жажда деятельности проникала в собеседника воздушно-капельным путем, словно вирус. Не сразу, но обнаруживалось, что вдруг заразился ее непоседливостью и разговорчивостью.