Однако же насмешки тайные.
Смеяться открыто не решались. Даже ядовитый Найман возражал Борису осторожно.
Потом я узнал, что Бахтину хорошо заметны его слабости. Что он нередко иронизирует в собственный адрес. А это - неопровержимый признак ума.
Как у большинства агрессивных людей, его волевое давление обрушивалось на людей столь же агрессивных.
В отношении людей непритязательных он был чрезвычайно сдержан. Я в ту пору был непритязательным человеком, Мне известно, что Вахтин совершил немало добрых поступков элементарного житейского толка.
Ему постоянно досаждали чьи-то жены, которым он выхлопатывал алименты. Его домогались инвалиды, требовавшие финансового участия, К нему шли жертвы всяческих беззаконий.
Еще мне импонировала в нем черточка ленивого барства. Его неизменная готовность раскошелиться.
То есть буквально - уплатить за всех...
Губин был человеком другого склада. Выдумщик, плут, сочинитель, он начинал легко и удачливо. Но его довольно быстро раскусили. Последовал длительный тяжелый неуспех, И Губин, мне кажется, сдался.
Оставил литературные попытки. Сейчас он чиновник "Ленгаза", неизменно приветливый, добрый, веселый.
За всем - этим чувствуется драма.
Сам он говорит, что писать не бросил. Мне хочется этому верить. И все-таки я думаю, что Губин переступил рубеж благотворного уединения. Пусть это звучит банально - литературная среда необходима, Писатель не может бросить свое занятие. Это неизбежно привело бы к искажению его личности.
Вот почему я думаю о Губине с тревогой и надеждой.
В моих записных книжках имеется о нем единственное упоминание.
СОЛО НА УНДЕРВУДЕ
Володя Губин - человек не светский.
- До чего красивые жены у моих приятелей. - говорит он, - это фантастика! У Бахтина - красавица! У Ефимова - красавица! А у Довлатова. Ну такая красавица.. Таких даже в метро не часто встретишь!..
Губин рассказывает о себе:
- Да, я не появляюсь в издательствах. Это бесполезно.
Но я пишу. Пишу ночами, И достигаю таких вершин, о которых не мечтал!..
Повторяю, я хотел бы этому верить. Но в сумеречные озарения поверить трудно. Ночь - опасное время. Во мраке так легко потерять ориентиры.
Судьба Губина - еще одно преступление наших литературных вохровцев...
Марамзин сейчас человек известный, живет в Париже, редактирует "Эхо".
Когда мы познакомились, он уже был знаменитым скандалистом. Смелый, талантливый и расчетливый, Марамзин, я уверен, давно шел к намеченной цели.
Его замечательную, несколько манерную прозу украшают внезапные оазисы ясности и чистоты:
"Я свободы не прошу. Зачем мне свобода? Более того, у меня она, кажется, есть... "
Замечу, что это написано до эмиграции.
В его характере с последовательной непоследовательностью уживались безграничная ортодоксия и широчайшая терпимость. Его безапелляционные жесты - раздражали.
Затрудняла общение и склонность к мордобою.
После одной кулачной истории я держался от Марамзина на расстоянии...
О Ефимове писать трудно. Игорь многое предпринял, чтобы затруднить всякие разговоры о себе.
Попытки рассказать о нем уводят в сторону казенной характеристики:
"Честен, принципиален, морально устойчив.,, Пользуется авторитетом... "
СОЛО НА УНДЕРВУДЕ
Шли выборы правления Союза. (Союза писателей, разумеется. ) Голосовали по спискам.
Неугодную кандидатуру следовало вычеркнуть.
В коридоре Ефимов повстречал Минчковского.
Обдав Игоря винными парами, тот задорно произнес:
"Идем голосовать! "
Пунктуальный Ефимов уточнил:
"Идем вычеркивать друг друга... "
Ефимов - человек не слишком откровенный.
Книги и даже рукописи не отражают полностью его характера.
Я хотел бы написать; это человек сложный...
Сложный, так не пиши.