Выдержал я такой жизни шесть дней, на седьмой вернулся с опаской в квартиру на Лексингтон, увидел опять жуткую выставку вещей Елены, развешанных по стенам, с этикетками под каждой такого содержания:
"Чулочек Елены -- белый
Где второй -- неизвестно
Она купила белые чулочки уже когда была
знакома с любовником, и тогда же купила
два тонких пояска -- в них она с любовником
и еблась -- Лимонову Эдичке грустно и страстотерпно".
Или:
"Тампакс
Елены Сергеевны
неиспользованный,
девочка моя могла вложить
его в пипку -- у нее
смешно тогда торчала, висела
из пипки нитка".
Предметы висели на гвоздях и плечиках, были прикреплены к стенам клейкой лентой. Веселенькая выставка была, да? Как бы вам такое понравилось, если бы вы были приглашены на такую выставку? А я пригласил людей 21 февраля, и человек десять выставку видели, и пришел на нее и отснял на фотопленку Сашка Жигулин, так что она у меня на трех пленках есть.
Безумный был я, признаю, выставка "Мемориал Святой Елены" называлась. Вернувшись из бродяг, я содрал, жмурясь и отворачиваясь, все эти вещи со стен и начал новую жизнь, которая и привела меня к "Хилтону" и вэлферу и к отелю "Винслоу". Ебанный в рот, сколько событий прокатилось по мне за это время, и, кажется, я медленно крепну изо дня в день, я это ощущаю.
И когда я покинул "Хилтон", когда я в последний раз хуячил с работы, я смеялся, как глупый ребенок, ведь я свалил со своих плеч очередную тяжесть, очередной этап. Только Вонга было жалко, но я надеялся найти его, когда он будет мне нужен. Сейчас я еще не мог быть ему полезен.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ДРУГИЕ И РАЙМОН
Я, вообще-то говоря, очень быстро выкарабкался из моей истории" правда, я и сейчас еще не совсем выкарабкался, но все равно темп поразительный. Мне известно о других таких трагедиях, и люди поднимались не скоро, если вообще поднимались. Еще в марте у меня были первые попытки сближения с мужчинами, а в апреле я уже имел первого любовника.
Ну так вот, в марте, Кирилл, молодой аристократ из Ленинграда, как-то сказал мне, что у него есть знакомый мужик лет пятидесяти с лишним, и что он педераст.
Почему-то я это запомнил. -- Кирюша, -- стал просить я его, -- бабы вызывают у меня отвращение, моя жена сделала для меня невозможным общение с женщинами, я не могу с ними иметь дело, их всегда нужно обслуживать, раздевать, ебать, они от природы попрошайки и иждивенцы во всем -- от интимных ощущений -- до нормальной экономической совместной жизни в обществе. Я не могу больше жить с ними, а главное, я не могу их обслуживать -- первым проявлять инициативу, делать движения, мне нужно сейчас, чтоб меня самого обслуживали, ласкали, целовали, хотели меня, а не чтоб я хотел и заискивал -- все это я могу найти только у мужчин. Мне хуй дашь мои тридцать лет, я стройненький, у меня безупречная, даже не мужская, а мальчишеская фигурка, познакомь меня с мужиком, а, Кирилл, век не забуду!
-- Ты чего, серьезно, Лимонов? -- сказал Кирилл.
-- А что, я шучу? -- ответил я. -- Посмотри на меня, я одинок, я на самом дне этого общества сейчас, да какой на дне, просто вне общества, вне людей. Сексуально я совсем сошел с ума, женщины меня не возбуждают, хуй мой изнемог от непонимания, он болтается, потому что не знает, что ему хотеть, а хозяин его болен. Если так дальше пойдет, я превращусь в импотента. Мне нужен друг, в себе я не сомневаюсь, я всегда нравился мужчинам, всегда, лет с 13 я им нравился. Мне нужен заботливый друг, который бы помог мне вернуться в мир, человек, который любил бы меня. Я устал, обо мне никто давно не беспокоится, я хочу внимания, и чтоб меня любили, со мной возились. Познакомь, а остальное я беру на себя, уж я ему точно понравлюсь.
Я не врал Кириллу, действительно, так и было.