Зеленский и Жигулин знали, как надо делать шедевры, но почему-то их не делали. Сейчас они чуть поутихли.
В настоящее время Сашенька Зеленский ждет свою мамочку из Москвы, которую он крепко любит. Бывшее у него некоторое время назад дикое состояние, когда Жигулин говорил мне о нем: "Помяни мое слово -- он обязательно повесится", -он тогда никого не пускал к себе и сидел, запершись, в вечном полумраке своей ободранной студии (единственное, что в нем было от фотографа -- студия), прошло. Скоро приедет мамочка, и усатый Сашенька с дурным глазом (в его глазе есть что-то конское, этакий с поворота вывернутый на вас подозрительный глаз, в нем всегда подозрение, в Зеленском), может быть, заставит мамочку работать, а сам будет конструировать очередной проект кольца, дизайн кольца, каковой проект будет носить и предлагать в ювелирные магазины. Время от времени ко мне, к человеку, который много в своей жизни шил, чтобы иметь кусок хлеба, Зеленский обращается с просьбой сшить по его проекту, который он тщательно скрывает, какую-то дизайнерскую рубашку. Я говорю ему, чтобы он купил материал и принес свой проект, я ему тотчас и сошью. Это тянется уже второй год, и никогда он не купит материал и не принесет проект, потому что имя всем его неоконченным затеям одно -- безумие. Не такое, когда, хватаясь за решетку, орут и брызгают слюной. Нет, тихое, извиняющееся, с тонким голосом, когда пытаются печатать цветные фотографии, когда изобретают проекты колец, или изобретают солнечные батареи, или вдруг решают серьезно заняться классической музыкой. Нет покоя человеку в этом мире. Его со всех сторон дергают и заставляют делать деньги. Зачем деньги? Чтобы превратиться из задрипанного Зеленского в стоптанных башмаках в прекрасного Зеленского в "роллс-ройсе", а рядом -- красивая улыбающаяся белая леди. Все нищие мечтают о белых леди. У меня белая леди уже была.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Я -- БАСБОЙ
Первые дни марта застали меня работающим в ресторане "Олд Бургунди", находился он и посейчас находится в здании отеля "Хилтон". До отеля "Хилтон" из "Винслоу" идти всего-ничего: два квартала на Вест и одну улицу вниз.
Очутился я в "Хилтоне" по протекции крымского татарина Гайдара, который работал в "Хилтоне" носильщиком десять лет, был там свой человек, иначе меня еще и не взяли бы. Каюсь, совершил преступление, в "Хилтон" пошел через несколько дней после того, как получил вэлфер. Хотел попробовать и выбрать впоследствии. Когда-то в глубокой юности я учился в специальной школе для официантов, но учился кратковременно, сколько-нибудь приличного официантского образования у меня не было, пошел я в свое время в официанты случайно.
Никогда я не думал, что нужда и случай заставят меня вновь обратиться к этой профессии. Впрочем, в "Олд Бургунди", большом красном зале с двумя балконами и без окон, совершенно без окон, как я позже обнаружил, я работал басбоем. Молодая армянка из персонал-офиса "Хилтона", оформлявшая меня на работу, сказала, что если бы я хоть посредственно знал язык, меня бы взяли официантом, а не басбоем. На своем незнании языка я терял деньги.
В "Хилтоне" нашем было две тысячи обслуживающего персонала. Огромный отель работал, как гигантский конвейер, не останавливаясь ни на минуту. В таком же темпе работал и наш ресторан. В семь утра появились уже первые посетители -- в основном, это были подтянутые седые мужчины среднего возраста, приехавшие из провинции на какой-нибудь профессиональный конгресс. Они спешили съесть свой брекфест и обратиться к делам.