О т е ц
Гнильца в само гниение стремится.
Кто выстоит у гибельной черты?
А д а м
Не выстоит и полностью растлится
Приверженец естественной тщеты.
Способный же на творческое дело
Всегда ведёт опасное житьё.
Потребно здесь единое всецело:
Пропорцию найдя, беречь её.
О т е ц
Ну вот, уже ты мыслишь утончённо,
Как ангелы, что полнят облака,
А завтра всё поймёшь определённо
Для бытности, не гаснущей века.
Придётся вас отсюда вон отправить,
А возле врат охранника поставить.
Сцена 5
Е в а
Уж ежели в эдеме взялся Змей
На наш афронт и наше разложенье,
Блаженного за руслами лилей
Не трудится найти воображенье.
А д а м
Но всё-таки, живясь его плодом,
Отнюдь ещё не связываться с адом.
Е в а
А что за тишь? О боже,
дальний гром!
А д а м
Угроза чуть являющимся взглядам!
Е в а
Отечество мы ведали в раю,
Но страхами томились обиходно,
Держали речь опасливо свою,
В безмолвии не думали свободно.
А д а м
Любая мысль, играя без ярма,
Пред истиной была несообразна.
А подлинно потребный склад ума
Не мог являть и хлипкого соблазна.
Е в а
Своей прямолинейностью бесил
О музыке не мыслящий родитель.
А д а м
А между тем он истинно гласил,
Единственный всех истин утвердитель.
И преданность являли мы свою,
С умом уста вверяя славословью:
Не раз инакомыслие в раю
За карами чревато было кровью.
Е в а
Мы, жертвуя беспечностью былой,
Духовное нашли раскрепощенье.
В учителе под яблоневой мглой
Наперсника дарует ощущенье.
А д а м
Да, всё-таки свобода высший дар.
Е в а
А кажется пока что высшей карой.
Но, делая немалый нам удар,
Я думаю, смеётся втайне старый.
Мне чудится, что всё произошло
В согласии с его незримой волей.
А д а м
Возможно, ведь отцовское тепло
Не стало в нём ущербней, меньше долей.
Но сколько бы ни тешили дела,
А клетка всё ж останется презренной,
Всё ж узкой для несчастного орла,
Что крыльями тоскует о вселенной.
Желательней довольства на земле
Крылатое, свободное познанье.
Е в а
Прискорбно то, что путь его во мгле,
Что подлинно родит его стенанье.
А д а м
Пожертвует эстетикой оно
Размолвку с ним я выберу.
Е в а
Смешно.
Сцена 6
С е р д а л и ф о н
Рождая гром украдкой, легковесно,
Тревожатся ко благу небеса:
Порой сопровождает он уместно
Поющие в ансамбле голоса.
Е л и с е й
Мы правильно поём и глуховато,
В искусстве ж Израфела мастерство
Безудержной фантазией богато,
Повышенно звенящей сверх того!
И з р а ф е л
Дадим Отцу утешиться в потере
Мелодикой медвяной красоты
Для вас и для меня по крайней мере
Реально то.
Е л и с е й
Каков, однако, ты!
Небось из падших?
И з р а ф е л
Это отрицать я
Серьёзного не вижу смысла.
Е л и с е й
А!..
С е р д а л и ф о н
(Елисею)
За качество смешного восприятья
Тебе нелицемерная хвала!
Е л и с е й
Покуда ждём искусника седого,
Проверим, инструменты каковы.
Торопливыми шагами приближается к ангелам Отец.
О т е ц
Родные, наконец я с вами снова!
Потребностью для старца стали вы!
Давно отверг я всё, что предлагала
Мне ваша снежнокрылая родня.
Красе лишь только вашего закала
Вовек являться пищей для меня.
С е р д а л и ф о н
Поскольку ты лучишься вдохновенно,
Ответствуя на главное тебе,
Терпимости мы ждём одновременно
Ко многому, что чуждо похвальбе.
О т е ц
Прощу несообразности иные,
Но просьба к Израфелу такова:
Не скрадывай красоты неземные
Напротив, акцентируй хоть едва!
Душе наисильнейшее волненье,
По сути, их изюминки несут!
Услышу, наконец, я ваше пенье?
Прошу, не тратьте попусту минут!
Ангелы принимаются петь, играя на лютнях, и пение небожителей дополняется глухими раскатами грома. Подходит Ева. Невидимая черта не позволяет ей подойти ближе к му зицирующим. Она кричит им издали.