Глупая, ребёночек у тебя живой, хороший родился. Ты что плачешь?
Меня муж бросит, сын должен был родиться! А больше не забеременею, как врачиха из Нальчика сказала
Господь так располагает. Всё равно кровинка ваша с мужем, хмыкнула мудрая повитуха, неодобрительно разглядывая страдающую мамашу, У меня вон пятеро девок выросло, пока джигита с мужем дождались. Любит не бросит. Тем более он же русский у тебя?
Да, Лёнька
Тем более, улыбнулась медсестра, укутав успокоившуюся мать в новые простыни и сунув ей под бок оглушительно кричащую малышку, отчего лицо женщины стало ещё более несчастным и она отвернулась. Ты чего воротишься, дурочка? Корми своего ребёнка! Муж твой уже сюда рвётся. Как назвать решили?
Не знаю тускло прошептала вымотанная мать, Миша должен был родиться
Значит Машу принимайте.
Не Машу, а Маргариту, громыхнул молодой красавец-отец за спиной, стоя в волнении с валящимися на кафель пола цветами, Маргариткой назовём, как цветок
Кудрявая славянская красавица с массой недоброжелателей и горячих южных конкуренток даже во сне не могла представить, что похотливый муж, бредивший идеей наследника несуществующего состояния, души не будет чаять в заводной дочке с его глазками, носиком и губами. Одно лицо или «потрет», как косноязычно говорила тёща.
Сына!!! орал он на весь двор кабардинского дома с душистым виноградником и синеглазая малышка, откликаясь, бежала на встречу могучему и яркому отцу с раскинутыми руками.
Ты совсем дурак, что ли? с раздражением глядела на это всё жена с полотенцем и поварёшкой в руках, Она же девочка, хорошенькая Хочешь, чтобы «мальчиком» дразнили?
Маргаритка! ещё громче кричал и смеялся папа, подкидывая вверх свою девчачью копию, бойкую девочку с внешностью куколки, но мальчишеским характером, и всё свободное после работы время посвящая ей.
Он показывал забавную и смекалистую куколку соседям и друзьям, таскал с собой на бильярд, куда предпочитал при этом никогда не брать жену. Катал не только на крепких плечах и спине, а ещё за баранкой рабочего грузовика, давая порулить. Поил своим фирменным напитком: чаем с растворёнными в нём конфетами «Школьные», последним ярким акцентом в котором была выдавленная вишня-шпанка, только что сорванная с дерева в своём саду. А потом, как стемнеет, летней жаркой ночью они ложились спать на выставленной сушиться перине прямо во дворике под открытым небом. Где через вьющиеся виноградные листья считали низкие и потому огромные южные созвездия.
Но безудержные инстинкты, зависть и чужое влияние оказалось сильнее. Он ушёл. К некрасивой женщине с особыми связями, взрослый сын которой препятствовал жестокому разрушению чужой молодой семьи с маленькими детьми. Переступив через помехи и преграды, отец всё равно ушёл в другой дом, но не мог без своей Маргаритки. И однажды, взяв на прогулку, просто похитил собственную дочку. Привёз девочку любовнице, обрадовавшейся таким маленьким забавным гостям, любящим шоколадные конфетки тоннами. А потом прятал по чуланам, когда начала штурмовать дом разъярённая жена, экстренно прибывшая за младшей дочкой на мотоцикле с соседом. Трагикомедия достойная экранизации.
В финале, когда поплыли слезливые титры, кудрявая женщина стояла на железнодорожной станции с кучей чемоданов, встревоженно оглядывая многолюдную округу. С минуты на минуту должен был прибыть поезд домой, на Дальний Восток, стоянка не более пяти минут. А Лёнька пошёл кормить младшенькую лучшими шоколадными конфетами, которых «дальше Урала не сыщешь».
Неужели снова украл Ритку, подлец шептала она себе под нос и едва сдерживала рёв с сердечным приступом, Нет, это я дура!
Она послала старшую к станционному смотрителю, потом в панике сообразив, что старшая дочь ещё дурнее, поменялась и оставила её на перроне, чтобы чемоданы караулила. А сама побежала метаться по провинциальному казацкому вокзалу в поисках наглой морды изменника и его пятилетнего «потрета». Мать в самом деле застигла семейную идиллию в магазине сладостей. Лёнька украдкой плакал, шептал на ушко Маргаритке что-то и наполнял кармашки платья шоколадками и деньгами. Гордая жена не поддалась запоздалым уговорам не пропадать же дорогим билетам, общий дом продан и поделен, а мужа с чужими не разделишь.