А, ясно. Он итальянец наверно.
Вот, блин, любознательный какой выискался. Я упорно молчу. Надо было с самого начала притвориться глухонемой. Мое молчание, однако, его нисколько не смущает.
Итальянцы, они такие. С ними надо осторожнее. А то ходят, вон, пристают к девушкам, а потом уехал и поминай как звали.
Таксист говорит с таким чувством и знанием дела, как будто сам неоднократно становился жертвой ветренных итальянцев.
Вообще, не понимаю, что наши девушки так на иностранцев зарятся? Что в них хорошего? Их, конечно, на деньги развести легко. Лохи лохами. Одной моей знакомой американец машину купил. Ну, не лох?
Действительно, чтобы купить женщине машину надо быть полным лохом.
Мы, конечно, не такие. Меня вчера в баре пыталась какая-то мартышка на выпивку раскрутить. Не тут-то было!
Мне становится противно до тошноты. Я отворачиваюсь к окну и стараюсь не слушать этого кретина. Если он среднестатестический местный мужчина, то ловить здесь точно нечего. Надо брать Марка в оборот и перебираться в Америку.
Ну, вот приехали.
Сколько? мрачно спрашиваю я.
По счетчику. 7 лат.
От моего дома до аэропорта 15 минут. Обычно мы ездим за 34 лата. Но, спорить я не хочу. Он и так испортил мне все настроение. Я вылезаю из машины. Он выкидывает из багажника мой чемодан и кричит вслед «звоните еще!». Непременно. Каждый день буду звонить.
Зарегестрировавшишь, отправляюсь на паспортный контроль. Таможенник с интересом изучает мой паспорт. Разве что на зуб не пробует. Потом обращается ко мне по латышски.
Куда летите?
В Милан через Стокгольм, честно признаюсь я, размышляя правильный ли пол я присвоила Милану.
Латыши извратили все географические названия до такой степени, что порой угадать что есть что оказывается просто невозможно. Переправив весь мир на свой лад, они на этом не остановились и взяли в оборот даже имена собственные. Однажды я стала свидетельницей забавного телефонного разговора. Секретарь одного британского бизнесмена звонила в парикмахерскую, чтобы договориться о визите для босса. Говорила она на латышском, который подразумевает, что каждое мужское имя должно заканчиваться на с. «Да, да щебетала она в трубку, на десять часов, запишите Маркс!» Тут взбунтовался сам шеф, который явно не являлся почитателем коммунистических теорий Карла Маркса. На чем они в конце концов порешили история умалчивает.
У моей бабушки, которая пренадлежит к маленькому северному народу коми, в паспорте написана национальность комиете. Комета, короче. И таких примеров можно привести бесконечно много.
Таможенник еще некоторое время мусолит в руках мой паспорт, размышляя о чем-то своем. Я терпеливо жду. Наконец, он возвращает мне документ, и я отправляюсь на металодетектор. В моей сумке не обнаруживается ничего запретного, и вот я уже внутри терминала. Первым делом нужно преобрести успокоительное. Я все-таки нервничаю. Как говорил «человек в футляре» кабы чего не вышло. Наличие в сумке маленькой бутылки Джек Дэниелса значительно успокаивает меня. Примерно через пол часа, я поднимаюсь на борт самолета скандинавских авиолиний SAS. Меня охватывает удивительное чувство восторженности. Уровень адриналина несется вверх. Хочется расправить руки и полететь самой далеко за облака в неведомые страны, где живут люди непохожие на нас, где говорят на непонятных языках, и где растут мои любимые пальмы. Вперед туда, в прекрасное далеко и будь, что будет!
Стюардесса нудно повествует о том, как правильно застегивать ремень безопасности и спасательный жилет, который находится под сидением. Большинство пассажиров мало интересуют меры предосторожности, они за свою жизнь слышали все это ни раз и ни два. Хотя могу поспорить, если что-то ни дай Бог случится, все они запаникуют и не найдут никакой жилетки под сидением. Впрочем, что может случиться. Рядом со мной сидит рыхлый скандинав в жилетке, как две капли воды похожей на спасательную. Стоит ему усесться на сидение, которое ему немного мало, как он тут же закидывает голову назад и начинает храпеть с мошью истинного викинга. Я затягиваю ремень покрепче, чтобы меня не снесло. Самолет медленно, как-то неохотно катит по взлетной полосе. Он сонный и ему вовсе не хочется никуда лететь в 7 часов утра. Что поделаешь, такая работа. Когда шасси отрываются от земли, мой грузный сосед дергается и валится на бок. Мне вспоминается статься в газете про то, как жирный американец задавил сидевшего ряжом пассажира почти до смерти. Я отпихиваю нахального скандинава и отворачиваюсь к окну. Сверху зимняя Латвия похожа на запущенное кладбище. Снег, одинокие кляксы построек . Я достаю из сумочки Джек Дэниелс и прошу стюардессу принести мне Колу. В дополнение мне приносят пластиковый подносик с чем-то с виду несъедобным завернутым в полиетилен. Толстяк просыпается, с удовольствием разворачивает свой сверток и с причавкиванием уплетает за обе щеки нечто, что при жизни было вареным яйцом. Запах этого нечта не вызывает у меня энтузиазма и я отодвигаюсь подальше. Наконец, самолет начинает снижаться. Уши закладывает, и я едва различаю шум двигателей. Шасси ударяются о землю. Гурман на соседнем сидении слегка подскакивает и издает нечленораздельный звук. Через несколько минут я уже шагаю по терминалу в Стокгольмском аэропорту Арланда. Указатели ставят меня в тупик, и я вглядываюсь в таблоиды, силясь сообразить, что есть где. Рядом со мной останавливается женщина.