Ну, чего задергался-то? как ни в чем не бывало, поинтересовался святой отец. Не того боишься, отрок.
Да куда уж страшнее-то! усомнился таким словам Африкан Петрович. Это где это видано, чтоб поп и с клешнями? Эдак и хвосту чертовскому у вас не удивишься.
Ты отрок не о том думаешь! ухмыльнулся, но все так же блекло отец Илларион. Тебя не руки мои должны интересовать, а место где ты находишься.
А что с ним не так? пожал плечами Африкан Петрович. Монастырь, как монастырь. Только после кагора уйти из него не могу чего-то. Ноги несут обратно.
А и не уйдешь! неожиданно выдал святой отец. Потому как кромешник ты. А кромешникам исход един небытие.
То есть как так? ничего не понял бедный кладоискатель. Это как это не уйду никуда. И кто я?
Кромешник, все так же спокойно заявил святой отец, человек чья душа ни попала, ни в рай, ни в ад.
То есть помер я, что ли? дошло, наконец-то, до Африкана Петровича.
Помер-то, помер, да не совсем. Тело твое живет, а вот душа уже здесь. Потому и кромешник, что душу пока забрать не могут. Самое поганое, что, таких как ты много и богу не нравится, когда размеренный порядок ломается, вот и придумал он кидать вас в Срединный мир.
Куда? вытаращился на него совсем обомлевший от услышанного Африкан Петрович.
А черт его знает куда! иронично пояснил отец Илларион. У славян звали это место Пеклом, у скандинавов Муспульхеймом, у ацтеков Тринадцатым небом. Все народы нашли название этому месту. Я же назвал это небытием.
Почему?
Видимо потому, что мы торчим теперь между будущим и прошлым, между адом и раем, между миром богов и миром живых. Мы не нужны ни одному из этих миров. Они нас боятся. А знаешь, что происходит с тем, чего боятся? отец Илларион криво усмехнулся. Его уничтожают, и тут же бросил, ткнув клешней в сторону потемневшего резко окна. Посмотри, что там творится! Это ли не небытие?
За окном творилось страшное. Огромная толпа восставших мертвецов лезла друг на друга, образуя высокую гору в попытке дотянуться до разом опустившегося близкого неба. Они рвали в куски друг друга, пытаясь вырваться из объятий таких же монстров, как и они лишь бы подняться повыше. Но на самый верх, к небу, вылезти не получалось, так как на земле бушевал уже настоящий ураган.
Что они делают? оторвался кое-как от ужасной картины Африкан Петрович и поежился.
Пытаются спастись пожал плечами святой отец. Они хоть и мертвы, но восстали, ибо время их пришло и сегодня этот мир, как сотни и миллионы раз до этого будет очищен.
То есть, как это очищен?
Очень просто. Все то, что случайно попадает в Срединный мир, через десять лет всегда стирается. Можешь это как угодно называть, но через полчаса всего этого, что ты видишь вокруг, не будет. Как, собственно, не будет и тебя.
В подтверждение его слов за стенами звонницы разверзся, кажется, настоящий ад. Ураган посрывал крыши с домов и теперь расшатывал и ломал их стены, превращая все окружающее в труху, что поднимаясь кверху порывами ветров, образовывала громадную воронку.
Но я не хочу так промямлил Африкан Петрович. Я не думал, что все будет так. Нам же долбили в головы, что после смерти ты попадешь пусть и не в рай, но в аду хотя бы БУДЕШЬ! А теперь что, получается, меня не станет? Как? Совсем?
Уже поздно что-то решать! усмехнулся отец Илларион, глядя на то, как ураган вскрыл звонницу, как карточный домик и, сорвав стены с фундамента, зашвырнул ее высоко в небо, где она тут же разлетелась в куски. Конец близок, отрок! уставился на ставшее внезапно багровым небо святой отец. Прими все, как должное.
Нет! заорал побелевший от ужаса Африкан Петрович и бросился к горе мертвецов, что пытались спастись. Нет, я не они. Я спасусь, кричал он и полз, оскальзываясь все выше и выше по шевелящейся массе восставших мертвецов, страшась только одного падения вниз. Он знал, что тогда он уже не встанет. Новые мертвецы уже по нему полезут вверх, спасая свою душу. А потому он очень старался и когда он дополз и ощутил, что выше уже ничего и никого нет, он поднял глаза. Прямо над ним, на расстоянии вытянутой руки была кирпичная стена.
Что? Стена? даже не удивился он, а просто констатировал факт. Осталось только протянуть руку и спастись. Но спасаться было, кажется, некуда.