Это отлично. Но я волнуюсь за стрелку. Ведь он совсем ребёнок, он погибнет там.
После куртки к нему и так относятся, будто он знается с Косым. Мальчишка даже ни с кем не разговаривает, за исключением редких случаев. Что будет, когда он не пойдёт на стрелку вместе со всеми. Те, кто останутся в живых, сами его убьют! А убьют, это я вам точно говорю, многих.
Ты прав. Но он мой сын!!! И это многое решает.
Извини, конечно, но где ты был все эти годы, когда пацан лазил по помойкам. Почему ты только сейчас одумался? Что ты для него сделал? Он даже не подозревает о твоём существовании.
Я хотел быть коронованным, а теперь человек махнул рукой, я сожалею, что меня взяла жадность. Но ведь я наблюдал за ним.
И что? Ему стало легче? Как жил в трущобах, так и живёт. Наблюдал Поздно жалеть. Ты рассчитываешь, что он простит тебя? Если ты ему признаешься, он просто убьет тебя сразу же.
Ой, не знаю. Не могу я отпустить его туда. Отцовское сердце не в покое. Если бы ты знал
Кто ты ему? Отец? Да он считает, что у него его нет. Куда ты лезешь? Не вороши прошлое.
Хорошо. Только, пожалуйста, следи за ним там, Андрей. Я не хочу терять его. Если ты не вернёшься, я буду знать, что он тоже погиб
* * *
Посвятили в секту в этот же вечер. Денис остался доволен.
Вначале его вывели с завязанными глазами на середину какого-то зала. Повязку сняли. Он увидел, что стоит у горящего факела, от которого шёл жар. Неистовый и необузданный. Перед ним стояли остальные члены секты, а точнее банды. Парни, как и он сам по пояс раздетые, а девушки в чёрных балахонах с капюшонами. Очевидно, где-то поблизости находился тренажёрный зал, так как все парни были довольно хорошо накачаны.
Вышел Главный, неся железку, на конце которой виднелся рисунок какой-то иероглиф. Миша положил его в огонь. Внесли воду.
Клянёшься ли ты хранить верность твоим новым друзьям и верить в нашу победу над сегодняшними режимами? начал ритуал Миша. Слова снова произносились со всей чёткостью. Остальные участники процесса под влиянием этих слов находились в какой-то эйфории. Немного, и сердце остановится от патриотизма.
Да, твёрдо произнёс Денис, чувствуя внутри ненависть.
Далее прозвучало ещё несколько клятв на ту же тематику. Затем Миша вынул железку с рисунком из огня и опустил в воду. Послышалось шипение.
Этот символ, говорил Главный, означает твою принадлежность нам и в первую очередь мне. Любое неповиновение несёт за собой наказание.
Где-то включили музыку. Если Денис не ошибался, играл «Реквием» Моцарта. Саша любила его слушать. При этой музыки он всегда содрогался. Боязнь с первых же нот окутывала его. Но сейчас такого не было. Саша. Знала бы ты, где сейчас я. Ты бы, наверное, обрадовалась.
Миша вытащил из воды знак и прижал к плечу Дениса. Было больно, но Денис сдержался и не крикнул.
Примите нового члена нашего братства! подвёл итог Главный.
Зал взвился дружным воплем, как стадо баранов просит одновременно есть
Живя здесь уже несколько дней, Денис узнал некоторые правила секты. К примеру: всё делается по указу Главного, даже отдых; нельзя пить алкоголь и курить; следовало заниматься на тренажёрах; бить провинившихся. Многие жили здесь из-за крыши над головой, но не показывали вида и честно выполняли все требования. Да и кормили здесь отнюдь неплохо.
Денис ещё ни в чём не провинился, строго соблюдая правила, установленные Главным. Его переполняла безграничная вера к этому человеку.
Обман и ложь наказывалась двумя неделями в карцере с крысами и прочей живностью. Из-за этого в круге общения никто не лгал. Желающих покормить крыс не находилось.
Иногда Миша посылал ребят, по его выбору, на улицу, чтобы они передали какие-то свёртки неизвестным людям и принесли за них деньги. Как узнал Денис, в пакетах находился белый порошок. Он не знал, что это.
Тех, кто ни в чём не провинился, отпускали гулять по саду. Он был великолепный. В нём росли неизвестные Денису деревья. И такие красивые, аж дух захватывало так, что ни один из братьев секты не спросил, если Миша, как и они, бедные и обездоленные, то на какие деньги он выстроил себе этот особняк?
Однажды Денис стал свидетелем разговора, который сломил всю его веру. Так было больно падать. И так не хотелось начинать всё сначала. Опять, опять враньё. Снова над ним просто поиздевались. Вскоре выкинут, как ненужную игрушку, так как его дела здесь уже почти сделаны.