Твои руки дрожат, они жаждут рисовать души! Без этого ты не можешь в этом твоя суть. Хоть какой ты облик примеришь, я уже не смогу не узнать тебя, художник.
Все слова намеренные, начало правдиво, конец сквозит ложью Данучи это раскусил. Настоятель улыбался каждым словом, но он ещё не знал, что его ждёт!
Меня выдал меч?
Да, признался настоятель, и Данучи прищурил глаза, впившись взглядом в собеседника.
Ростом ниже той сотни бойцов, что его окружала смотреть в глаза было удобно, но Данучи не мог в них разглядеть важного, и это злило! Глаза, как Вселенная в них и темнота, и свет, что всю темноту покоряет. Темнота его покорна и рождает доброту, но сегодня её применять не придётся.
Ты так изменился с момента нашей встречи. Ты совсем другой растерянно промолвил настоятель, а художнику не понравилось каждое слово.
Какой ещё встречи? Я тебя вижу впервые, старик! наконец, не выдержал давления эмоций и вспылил, и лишь поэтому затем солгал. До памяти моей никто не прикоснулся, и я не мог тебя забыть!
Однако, пол века назад ты позволил мне дотронуться до неё, почуяв ложь, солгал взаимно настоятель, точнее, исковеркал правду.
Не играй со мной! не на шутку разозлился Данучи и зарычал, показав всем клыки, и каждый отступил на шаг под взрыв эмоций даже настоятель
Алуар, представился он после продолжительной паузы. Моё имя Алуар.
Знаешь, для чего я пришёл, Алуар? спросил он так спокойно, будто забыл, что только что рычал.
Нет, и мне не интересно это! усмехнувшись ответил настоятель и спросил. Знаешь, кто ты такой, Данучи?
Художник хищно оглядел всех воинов, посмевших окружить его их бояться не за чем, они сами боятся его, их колени дрожат, их взгляд себя отводит, боится заглянуть в его глаза, а губы не посмеют сорвать с себя ни слова даже, если им прикажет настоятель.
Затем вновь заглянул в Алуара, чтоб ещё раз не понять, что у него внутри! «Душа его наконечник стрелы, но воевать такие стрелы не умеют, могут что-то начертить или чай принести. Как он до сих пор жив с такой-то душой?! Видимо, не зря он их правитель!», думал Данучи, отсчитывая секунды, сколько тому осталось жить!
Хочешь узнать правду о себе? настоял Алуар, не дав художнику досчитать.
Данучи делал вид, что ему это не нужно, но он обычный человек, и ему также, как и каждому, хочется знать о себе то, что сокрыто. Это с одной стороны, но с другой Алуар излучал такую опасность, какой художник не встречал. Её ароматы уже проникли в нутро и помешали мудро оценить ситуацию. Завлекающим оказался ход конём. «Важно, не ответить на него бездарным шахом!», цедил мысли Данучи, а настоятелю ответил:
Даю минуту!
Пол века назад ты пришёл в этот город, не теряя драгоценных секунд, поспешил Алуар. Желал стереть его, но вспомнил, кто ты, прозрел от силы, очнулся, наконец-то, ото сна. Впервые осознал, что мир наш не игрушка! Представляешь? Впервые
Бред! прервал его Данучи, хоть видел, что не лжёт. Ты изобразил ребёнка.
Так и есть. Тебе было четырнадцать.
Нет, замотал он головой, будто бы сам себя уговаривал не верить.
Никто из нашего народа не рискнёт солгать тебе! Кто подтвердит, что художник пришёл в наш город пол века назад?
Вверх вспорхнула лишь одна рука, через секунду ещё пять, и, судя по выражению лица Алуара, их было меньше, чем рассчитывал. Многие не рискнули ожидания не оправданы. Нельзя ожидать большего может растеряться вкус ко всему.
Ты вёл войну против нас. Ты и все короли, что правили людьми. Их мы не воспринимали всерьёз, как противников, а пред тобой боялись шевелиться.
Почему? спросил художник, хоть слышал на этот вопрос миллион ответов, но, почему не послушать ещё один.
Потому что ты можешь покорить любую душу, а, значит, ты можешь всё! сделал паузу и продолжил в другой манере. Но сейчас всё иначе, теперь тобою правит меч, которым ты не научился проигрывать. Он мешает тебе жить. Причина темноты твоей души в нём. Ты ведь не знаешь, чью душу мы заперли в мече
Ложь! зарычал Данучи. Никто ещё не придумал тюрьмы для души! Причина не в мече!
В чём же, если не в нём? спросил он так, словно непоколебима его истина, спросил он, глядя сверху вниз.
В том, что мне не дано помнить больше, чем последний год моей жизни. Я ни события не помню из того, что было два года назад, а ты мне про пол века. Таково моё проклятье, и не встретил никого, кто отведал большего наказания, чем я!