Знаете, у меня есть подруга, проговорил Иван вполголоса, почти не разжимая губ, и я хотел бы ее ну вы понимаете.
Девушка смотрела на его костюм с интересом, то ли выявляя потребности, то ли просто заинтересовавшись им.
Вам нужно что-нибудь романтичное? поняла она и приставила свою ладошку к подбородку, словно голова это был большой фужер, в котором было налито вино. Подарок?
В точности наоборот, сказал он. Ему нравилось наблюдать за ней, но внутреннее противоборство двух желаний, разительно отличающихся друг от друга и в то же время походивших лицом к лицу как два близнеца, разрешалось в пользу его грандиозной цели. Что бы мне подарить такое, чтобы она поняла намек?
Намек? спросила девушка, подняв руку и забыла о ее существовании, оставив ту в воздухе справляться с гравитацией. Через мгновение она опустила руку, и фужер застыл в воздухе, как хорошо сделанный трюк, ровно, без единого движения.
Да, ответил Иван.
Простите, сказала девушка, и хрусталь задрожал, выявляя свою звонкую сущность. Я вас не понимаю.
Платье, которое вызовет депрессию, произнес Иван. Которое будет говорить на всех языках, совокупляя в себе и грех, и похоть. Которое оттолкнет, вызовет ненависть и плохое настроение на долго. Очень долго.
Девушка, представляющая собой воплощение всех положительных качеств, от добра до порядочности и юмора непременно, теперь смотрела на него, как на нарушителя человека, который пришел в магазин и втащил за собой то, к чему она не была готова, она не проходила это на курсах, да и Иван в своем измочаленном виде с бешеными глазами и неустойчивым дыханием от смены пешей походки на бег и наоборот вызывал не только недоумение, но и страх.
В чем фокус? Что он хотел сказать этим? Иван парень с русской душой и еврейскими замашками. Вопросы мелькали, роились и искали светлый проем. Милая девушка с лицом пумы напоминала ему тот театральный образ, который ищешь долго и если находишь, то любуешься тоже не одно мгновение. Тот образ, который он рисовал в голове длительное время. Год, два, пять лет разные сроки, фотографии проявлялись, и не всегда это было лицо, чаще силуэты и только в последнее время, здесь, будучи один, он мог разглядеть черно-белые черты, выведенные на проявленной фотобумаге.
Он был одет в женское. Чтобы показать свою непричастность к женскому, он ни коим образом не должен говорить светло и чисто, а наоборот, раздавить, смазать грязным пятном свои представления о противоположном поле.
Но девушка не растерялась. Она стояла несколько секунд. Как стоят после неоднозначного предложения, после которого или легкое «да» или тяжелая рука соприкасается с нежной тканью тела на лице с обрывистом хлюпающем звуком? Она исчезла в подсобке, довершив к своему идеальному образу дефиле со стройными ножками без единого отступления от ровности.
Иван смотрел на ряды, где таблички в форме жирафиков направляли покупателей в нужное русло. От гранжа 90-х, в виде вечерних платьев с цветочками розы из струящейся ткани до ретро, в виде рубашек приталенного покроя с жабо. От спортивного стиля джинсового, более грубого и практичного до морского более нежного и чувствительного. В витрине стояло две фигуры. Одна из них была одета в белые одежды юбка-джерси из вискозы с расшитыми пайетками, белый кардиган с множеством карманов, застегнутый на все пуговицы, белые колготки с белым рисунком большими цветами неизвестно какими так как сам рисунок походил на детский кружок вокруг которого шесть лепестков и туфли из искусственной замши с 7-сантиметровым каблуком также белого цвета. Другой манекен напротив был раздет. Он стоял в витрине и ловил удрученные взгляды на свою наготу, зная, что рядом происходит нечто другое. Но пройдет полдня, как его оденут, и он забудет об этих постыдных часах, проведенных раздетым на глазах у разношерстного населения от иностранцев до детей.
«Носите то, что носят итальянки и чувствуйте себя, как они», гласил плакат и девушка в легком ситцевом платье, приталенной курточке по пояс и шарфом, нанизанном на нее тремя кольцами, улыбалась, скрывая зубы, словно одного не доставало.
Если только это, показалась через минуту девушка, держа в руках сверток. Она ловко его вскрывала казалось, использует для этого свои длинные ноготки. Оно дорогое, но на самом деле безвкусное. Появись я в этом на Арбате, на меня столб упадет. Не исключено.