- Покричим?
Мы несколько раз останавливались и кричали. Никто не откликнулся.
Мы были одни с Лешкой. Словно одни во всей России, так пусто было вокруг. И мы снова шагали с ним по дороге вперед и сворачивали у развилков, не раздумывая. У нас появилась уверенность, что мы не можем ошибиться и мы выйдем к Москве. Крупинки железа притягиваются к магниту, они не ошибаются никогда.
- Такому человеку, - сказал Лешка, и голос его дрогнул, - такому человеку надо поставить памятник. Узнать, где он жил, и на его улице поставить памятник. Пусть малые дети на него восхищаются и все другие тоже.
Я сказал:
- Да. Сереге надо памятник.
- Приду домой, - сказал Лешка, - доберусь только до дома, мать повидаю и спать не лягу, побегу записываться в добровольцы. Теперь-то меня возьмут... Теперь люди нужны. Верно?
Я сказал:
- Верно.
Лешка посмотрел на меня и понял:
- Хорошо бы, - сказал он, - нам быть вместе. Да, Митя?
Я сказал:
- Гроб дело. Меня не возьмут.
Несколько минут он молчал, потом зашел ко мне слева и горячо заговорил:
- Я знаю, что надо делать. Нам с тобой, Митя, одна дорога. Нам надо в партизаны идти, вот куда!
Я посмотрел на Лешку. Это было как озарение. Как я сам не додумался до этого?
Я сказал:
- Ты, Лешка, бог!
- Верно? - Он как будто даже удивился похвале. - Значит, пойдешь? В партизаны, да, Митя?
Я сказал:
- Я тебе могу поклясться. Я не знаю даже, как я это сам не дотумкался. А что ты это так быстро сообразил, я тебе никогда не забуду. Значит, идем?
Лешка сказал:
- Факт. Возьмут, не бойся. Мы вместе будем. И не беспокойся, что ты хромой, ты молодой, ты сильный, у тебя руки, как камень.
Он просто лечил меня, этот парень.
- Ты ходкий, ты же быстро ходишь, ты никогда не отставал. Я тоже, как медведь, здоровый. Мы с тобой так возьмемся, мы такое ему устроим! У него и правда под ногами земля загорится.
Ну и здорово же он говорил, Лешка Фомичев - златоуст, ничего не скажешь. Я даже засмеялся от удовольствия.
А он продолжал:
- И мы с тобой еще до победы доживем, увидишь! Она скоро будет, не думай! Это он временно прет, на шарапа берет, а мы еще не опомнились. А потом такое будет, что он и кишок не соберет, да, Митя?
Я сказал:
- То есть конечно!
- Вот, - сказал Лешка удовлетворенно, - мы его добьем, а потом вернемся домой и будем жениться...
Я сказал:
- А на ком? У тебя есть?
Лешка засмеялся и стал глядеть в сторону.
- Есть одна.
- Как звать?
- Таська! - сказал он и улыбнулся снова. У него улыбка была замечательная, добрая очень.
Я сказал:
- Что ж ты невесту так называешь несолидно - Таська!
- Какая ж она невеста. Она в седьмом классе. Таська и есть!
- Ну да? - я очень удивился. - Она что, школьница? А как же она согласилась?
- Она не соглашалась, она и не знает даже ничего...
- То есть как не знает? Чего не знает?
- Ну что я на ней женюсь!
- Как же она не знает?
- Ну, не знает, и все. Это я пока один решил. Я ее заприметил и решил.
Я сказал:
- Ну, ты и ловок. Прямо чертов сын!
Лешка снова засмеялся. Этот разговор будоражил его и счастливил, и ему еще хотелось про это говорить, он ведь мальчик был, совсем мальчик.
- Вот, значит, годика через три я на ней и поженюсь!
- Ну, победа-то раньше будет, - сказал я.
- Это конечно, но я все равно подожду. Тут особо торопиться нельзя, да и родители ее не отдадут раньше...
- А у нее кто родители?
- Академики какие-то...
- Значит, ты будешь тоже академик?
- Нет, куда там, мне бы хоть на инженера пока... по металлу. Ну, а ты? - вдруг спросил Лешка. - У тебя тоже есть невеста?
Я сказал:
- Нет, Леша, у меня нет никого.
Не знаю, что меня заставило так сказать. Но у меня не было права сказать, что есть у меня невеста.
Дорога лежала перед нами нескончаемая и грязная, и мы пробирались теперь не так уж ходко. Вдруг позади что-то бахнуло, и нам показалось, что это поблизости.