Для тебя безопасно, но под действием таких природных катализаторов, как стресс, страх, любовь во всех её формах, даже радость, могут пробудить в тебе полученные генетические изменения в таких образах, что даже представить трудно, болезнь твоя прогрессирует, я насчитал более ста пятидесяти штампов различных генов в крови. Простым языком у тебя болезнь оборотня, только никто не может предположить, во что и когда ты превратишься.
Единственно, чем он успокоил меня, что если не переливать мою кровь донору, что приведёт к неминуемой смерти последнего, то моя болезнь не заразная, а наоборот усилила иммунодефицит, и по прибытии на космодром родной планеты, меня с нетерпением ждут три микробиологических института, как особо интересный экземпляр. Мне как-то не хотелось быть экземпляром. Робот принёс мои вещи, согласовал с корабельным компьютером график моего питания, решил вопрос с мелочами, типа иголок, зубной пасты, мыльного крема, домашних тапочек, вместо бахил. И про меня, до конца экспедиции все забыли, кроме сенсорных датчиков медицинских приборов и моих малышей, и если датчики были смонтированы первоначально в карантинном блоке, то домочадцы прибыли вместе с одеждой в походном рюкзаке астробионика так называлась моя специализация. Бедные дети, они с грустью смотрели на меня, словно чувствуя, что болезнь, которую я умудрился получить, как приговор на одиночество и место изгоя, в любом цивилизованном мире. Компенсация, которую выплатит транс галактическое агентство, не стоит тех мучений, которые меня ожидают. Я уже мысленно видел миллионные демонстрации жителей родной планеты против монстра, угрожающего благополучию их детей. Кот успокаивал меня, терся о мои ноги, а бонсай вылезал из горшка, показывал не сходи с ума, тащил меня до вмонтированного в стене зеркала, и показывал веткой, что, посмотри, всё хорошо. Через неделю своих страданий я понял, что сошёл с ума. Я ничего не ел, оставляя всё домашним питомцам, почти не говорил с Ломой, и слышал, как растение с кото образной белкой, делят вслух утреннюю пайку на три части, и триффид отчитывает кота за жадность. Мне показалось, что я по ночам начал разговаривать с целой колонией тараканов, поселившейся в моей голове. Я потерял счёт времени, триффид забирался ко мне на колени, кормил меня с ложечки, и говорил:
За маму, за папу, за бабушку, за толстого дракончика.
Тогда я спросил Лому, слышал ли он чего ни будь? Лома посмотрел на меня так, как будто в первый раз видел, и обидевшись, перешёл на другой язык, неизвестной мне цивилизации. Лома подумал, что я проверяю его работоспособность, и намекаю на то, что его модель безнадёжно устарела, и что его место в металлоломе. Он ненавидел, когда издеваются над ним, и не принимал никаких извинений. Я его понимал, сам в таком двусмысленном положении. Я подождал пока робот успокоится, и попросил прощения. Лома сказал, что меня давно простил, потом подскочил, у него произошло замыкание в голове и перегорело два предохранителя. Я вздохнул, открывая ЗИП, на его спине, я знал, как заменить предохранители у робота. Лома мотал головой, словно возвращая мозги на место. Я понял, я попросил прощения у робота на языке той, не известной мне цивилизации. Лома, сказал, чтоб я больше так не шутил, если знаю язык древних укров. Честное слово, я ранее никогда не покидал родную галактику. Не знаю, как так получилось. Лома не поверил, потому что сам недавно выучил этот язык, в котором говорилось, что всё умное во вселенной, механически родилось от этой древнейшей цивилизации. Я просто представил, как укры рождали этих роботов, и мне стало смешно. Я впервые за много лет, проведённых в карантинном блоке, улыбнулся. Значит будет жить, услышал я умозаключение кота. Через месяц я понял, что знаю языки почти всех планет вселенной, и отнёс это открытие, к моему генетическому изменению, под воздействием инфекции. Если только так? То это не плохо, подумал я. Лома, постоянно, делал проверки, используя весь запас машинной памяти, ему не верилось, что человеку под силу овладеть такими знаниями. Я отвечал, называл координаты планеты, где говорят на данном языке, потом задавал вопрос на языке другой системы координат, часто ставя механического друга в неловкое положение. В подобных играх и проходил наш путь. Время от времени, медицинские датчики проводили обследования, сохраняя в секрете результат. Мне (автоматически и моим питомцам) было запрещено покидать блок, кроме робота, который предварительно проходил полную газовую дезактивацию, и то, он покидал карантинный блок с неохотой и очень редко, когда без чего-то, нельзя было обойтись. Лома, не смотря на механические мозги, был потенциальным домоседом, общался, в основном, с компьютером, иногда разговаривая со мной.