Что отвечала в ответ жена Маша, Виктор разобрать не мог, но она вмешивалась своим по-бабски визгливым голосом в общий хор детского и мужского голосов это продолжалось значительное время. Под утро голоса стихли, но зато отчётливо слышался продолжительное время тихий размеренный скрип железной кровати. Когда стихло вообще всё, спать оставалось до начала работы совсем немного времени. Брызгалов повернулся на бок и стал засыпать. Сон наваливался какой-то огромный, тягучий и обволакивающий. Виктор себя ощущал ещё бодрствующим, но на самом деле он уже крепко спал. Брызгалову во сне слышался плач ребёнка. Он крикнул: «Что вы делаете? Успокойте, наконец, ребёнка! Дайте ему соску! Он никак не даёт заснуть!» В ответ на него начала рушиться стена. Виктор попытался соскочить с кровати, но тело совсем не подчинялось. Из-за падающей стены отчётливо слышался мужской голос: «Сейчас ты, чтобы не подслушивал, будешь раздавлен, и даже не пытайся выбраться! Никогда не подслушивай, как я разговариваю с женой!» Слышался счастливый женский смех, которому опять вторил плач ребёнка.
Стена упасть не успела. Брызгалов открыл глаза. Сильно болела голова, а из-за стены слышался плач ребёнка. Он понял, что всё, кроме плача, ему приснилось. До начала работы оставалось пятнадцать минут. Не позавтракав, Виктор быстро оделся и побежал на работу.
Все инженеры находились на месте. Виктор зашёл последним, за минуту до начала разбора.
Наталья Алексеевна доложила о исправности самолётов, что никого не порадовало. Летать оказалось не на чем. Периферию ещё кое-как прикрывали, но на базе оставалось только два исправных самолёта это при том, что после реформ Брызгалова на участках, работа пошла намного слаженней. Производительность труда выросла тоже чуть ли не вдвое, но результата на этот период не чувствовалось.
«Так вот почему у меня разболелась голова!» подумал Виктор, «Сейчас я буду получать пилюли».
И точно: Якутин спросил:
Виктор Алексеевич, доложите, почему сложилась такая ситуация?
Про ситуацию все всё знали, но он отвечал за весь участок, поэтому и спрос с него. Виктор даже не пытался свалить вину на кого-нибудь другого.
Количество внеплановых работ увеличилось в разы. У нас уже нет цилиндров, нечем менять вышедшие из строя «горшки». Выдачу самолётов не уменьшили, но налёт часов значительно увеличился. Количество экипажей увеличивается не по дням, а по часам. От нас требуют самолётов всё больше и больше. Я считаю, что пока не научим пилотов нормально летать в пыльных условиях, так всё и будет продолжаться.
От кого это зависит?
Это от нас и зависит. Необходимо ужесточить требовательность за эксплуатацией двигателей, а нам нужны запасные части. У нас нет компрессоров. Два самолёта исправных стоят только из-за отсутствия компрессоров.
Собирайся в командировку в Яренск. Там на базе амфибий имеются двигатели, на которых есть новые компрессоры. Им они не нужны, а нам нужны, как воздух. Договорённость во всех инстанциях уже есть.
В Яренск, так в Яренск, лишь бы для пользы дела. Я ехать уже готов. За меня останется Катугин.
Остальные инженеры пока молчали, понимая, что Брызгалов сейчас отдувается за всех. Зимин отвечал только за качество работ, поэтому сидел спокойно и сосредоточенно. Ему очень хотелось курить, но он терпел, не рискуя закуривать в присутствии начальника, который не курил. Алексей Александрович понимал, что сейчас настал самый момент уничтожить конкурента. Осталось Брызгалова только подтолкнуть, чтобы он утонул совсем. Но Зимин считался старым и опытным волком, чтобы вот так сразу, в присутствии всех, высказать своё мнение. Лишние свидетели ему совсем не нужны. Алексей Александрович молчал, понимая, что через час выберет подходящий момент и скажет всё Якутину один на один, чтобы его больше никто не слышал. Пусть все считают, что информация идёт не от него. А вдруг жизнь повернётся другой стороной? Тогда он снова будет на коне, а Брызгалов будет его первым защитником. Зимину Брызгалов сам по себе безразличен, но он хотел среди инженеров быть первым, а поэтому лучше всего уничтожить вокруг себя конкурентов так он считал.
Серый, наоборот, в душе сейчас находился на стороне Брызгалова, понимая, что львиная доля вины за плохую исправность его, а не Брызгалова. Виктора он не боготворил, но был справедлив. Излишняя требовательность Брызгалова его иногда коробила и даже оскорбляла, но он привык к причудам начальников, никогда сильно не возражая и не споря.