Кадет Закатов, это вы напали на товарища?
Никита молчал. Его уже успели предупредить, что нет большего греха, чем ябедничество.
Что же вы молчите, отвечайте! повысил голос воспитатель.
Простите меня, господин штабс-капитан, тихо, но твёрдо сказал Никита, глядя поверх голов взволнованных кадетов. Отвечать не могу.
Но отчего же? Вот наказание! Это вы устроили драку? Господа, кто всё видел? обратился он к кадетам. И, к своему крайнему изумлению, Никита услышал сразу нескольких мальчиков, которые с жаром начали утверждать, что новичок первым привязался к Свиридову и первым же ударил. Свиридов перестал хныкать и начал важно кивать. Окончательно растерянный Никита мог предположить лишь одно: он нарушил какое-то неписаное, но страшно важное правило корпусного этикета, и эти мальчики своим поведением показывают ему всю низость совершённого поступка. Но в чём состоит эта низость, Никита, как ни силился, не мог понять. Весь охваченный тревожными мыслями, он едва сумел услышать распоряжение ротного:
Закатов в карцер! Свиридов в лазарет и тоже в карцер! А
Позвольте, господин штабс-капитан! послышался вдруг тихий, но негодующий голос, и из-за спин товарищей торопливо выбрался бледный Миша Иверзнев. Позвольте мне сказать Это неправда, кадет Закатов не виноват, он лишь защищался Свиридов ударил первый, я готов присягнуть!
Ротный капитан с интересом и лёгкой насмешкой посмотрел на взъерошенного худенького Мишу. Затем перевёл глаза на Никиту.
Однако, Закатов, защищались вы весьма ощутимо. Свиридов, хватит завывать, не ведите себя, как баба на сносях! Отправляйтесь в лазарет! А вам, Закатов, следует усвоить, что вы находитесь в стенах кадетского корпуса, а не на деревенском кулачном бою. Если ваш товарищ оскорбил вас, вы обязаны поставить в известность ваше непосредственное начальство, то есть меня. И определить степень его наказания входит в мои обязанности. Вам ясно?
Так точно, господин штабс-капитан.
В таком случае марш в карцер до вечера, распорядился Селезнёв. Никита пожал плечами и исполнил приказание.
Едва выйдя из карцера, Никита отыскал Мишу, нахмурившись, переждал радостные вопли друга и сумрачно спросил:
Зачем вы вмешались? Вас это никак не касалось.
Как же не касалось?! Вы с ума сошли, Закатов?! изумился Миша, широко распахнув чёрные, и без того огромные глаза. Я думал Простите меня, Закатов, но я полагал, что мы друзья!
В голосе его Никита услышал едва скрываемую обиду, и ему стало немного стыдно.
Разумеется конечно, друзья, но
Знаете, вас теперь могут побить, деловито сказал Миша. Возможно, даже устроят «тёмную», в одиночку Свиридов не решится. Видимо, придётся несколько ночей не поспать. Попробуем дежурить?
Никита не возражал, всё ещё удивлённый таким участием этого чужого паренька в его судьбе и уже благодарный ему за это.
Разумеется, больше одной ночи мальчики выдержать не смогли. На вторую ночь Никита проснулся от ощущения чего-то душного, немилосердно вонючего, накинутого на голову, и от града ударов по рёбрам и животу. Никита попытался сдёрнуть дурно пахнущий мешок с головы ему немедленно заломили руки, и от острой боли остановилось дыхание. Стиснув зубы и глотая солоноватую жидкость, наполнившую рот, он старался уже не отбиться, а хотя бы не стонать на радость своим мучителям.
Немедленно прочь, скоты! донесся вдруг до него сквозь режущую боль и шум в ушах знакомый голос, и руки, державшие его, вдруг разжались. Никита немедленно вскочил на ноги, сбросил с себя кого-то, мощным ударом отправил в пролёт между койками ещё одного, и только тогда увидел ощетинившегося, встрёпанного Мишу Иверзнева, висящего на спине Свиридова и молотящего его ногами по лодыжкам. С соседних кроватей поднялись стриженые головы, послышались сонные, удивлённые вопросы. Миша и Никита, переглянувшись, встали спиной к спине, на них налетели сразу четверо и в это время в конце дортуара зажёгся газовый рожок и появилась фигура дежурного воспитателя.
Свиридов и его помощники были взяты с поличным: то, что произошло в спальне, было очевидным, сразу несколько мальчиков показали, что новенькие лишь защищались, а страшные ссадины на лице и боках Закатова были слишком красноречивы. Терпение корпусного начальства лопнуло, и кадет Свиридов, к бешеной радости младших курсов, был исключён. Немногословный, сильный новичок из Смоленской губернии тут же стал кумиром малышей. А день спустя в столовой к столу младшего курса неспешной форсистой походкой подошёл сам Геркулесыч шестнадцатилетний парень с косой саженью в плечах и добродушным взглядом чёрных, лукавых глаз. Он тут же облапил весело запищавшего Мишу и через плечо младшего брата прогудел Никите: