И все, вроде бы, понятно,
но
остаются неразрешимыми некоторые вопросы.
К чему такая спешка?!
И что за изыск погибать на фоне заката?!
Неужели за водителем была установлена слежка.
И именно в этот момент его ждет
заслуженная расплата
за обладание уникальным удостоверением
под кодовым номером,
который был проигран в кегельбане смертников
И горящее колесо заката покатилось по миру,
будто подыскивая себе
для развлечения соперников.
ЭТЮД ПРО ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ
Завязанный в узлы системных обязательств,
был скучен выходной день, отданный себе.
Они скрывались в нем от посягательств
тоски безмерной по другой судьбе.
Воскресной маетой они душили трусость
признания себе в душевной пустоте.
О, как желанна будней суетная узость!
И как страшна свобода форм, идей и тем!
Традиция, канон провинциальных снобов,
к ним мерно снизошла усладой кандалов.
И этот ровный путь без выходных! до гроба!
в системе! стал им лучшим из даров.
ЭТЮД СЕКСУАЛЬНЫЙ
Развратна плоть, взыскующая страсти
в присутствии способных наблюдать
На столике в кафе облезлый пластик
два кофе на себе оставил остывать,
пока две пары рук невидимо ласкали
плоть, возбужденную внезапно и светло
Он не любил ее. Она его? Едва ли!
Но так приятен секс в кафе и под столом.
Здесь посетители случайны, молчаливы
осенним утром, постным от дождя
Им после ночи так хотелось быть счастливыми
не думая, не глядя, не щадя.
ЭТЮД О ПОСЕЩЕНИИ А.И.СОЛЖЕНИЦЫНЫМ ПАРИЖА
В Париже принимали без затей:
сивухи литров десять, лук, селедка.
У журналистов не хватало тем
для обсужденья с русским самородком.
Такая глыбища! Умище-то! Каков?!
Умрите, интеллектуалов сплетни!
Так повелось, что испокон веков
за Русью слово было первым Иль последним
Вначале было Слово, ритм, типаж.
Энергия блуждала по Вселенной,
чтобы оформиться в поступок жизни наш
И сделать жизнь ненужной и мгновенной!
Не это ли постиг любитель огурцов
под водочку в мороз по полстакана?!
В Париже он сказал свое словцо
и ухмыльнулся, уходя с телеэкрана.
ЭТЮД ПРО Д. Р.
Он щупал жизнь, как мудрый краб.
Он знал, где мель, где глубь.
Ему б покой любить пора,
как вешалке в углу.
Но, старый конь, он в борозде
свою планиду чтил
и сам томился по узде,
чтоб жить то есть везти
Нам не понять его, увы,
младым и буйным львам.
А он спокойно смотрит ввысь
и теребит слова
ЭТЮД ЦИРКОВОЙ
Упрямый акробат трапецию ласкал,
пока эквилибристы ели сало.
У бегемота дрессировщик проверял оскал.
Толпа жонглеров мячики бросала.
Мечтал факир, к качелям прислонясь.
Наездники затачивали шпоры.
Конферансье, узнав, что клоун бывший князь,
в гримерке примерял его уборы.
Во сне тела гимнастов заплелись.
Ушли колготки танцовщицы штопать.
И снова оркестранты напились
Все это «сэ ля ви». Прошу любить и хлопать!
ЭТЮД ТЕАТРАЛЬНЫЙ
Смущенный люд играл чужие роли
в постылой пьесе потных мудрецов.
Суфлеры мямлили привычные пароли,
в кулисы пряча тело и лицо.
Пил режиссер денатурат в партере,
угодливо смакуя взоры лож.
Зал замирал, хоть был давно потерян
смысл действия, в котором правит ложь.
Но верх изыска вот павлиний пафос!
актерам было странно изрыгать
в рекламных целях Старая забава:
жить, не играя нехотя, играть.
Лишь после, после, сбросив грим надежды
в уютном доме из шести досок,
актеры утомленно прикрывали вежды,
припоминая роль еще разок.
ЭТЮД О ПРИНЦАХ
Сколько страшных докучливых зим
предстояло прожить нищим принцам.
Скачут цены на хлеб и бензин.
Злоба людям уродует лица.
Рай в утробе привычный сюжет.
Но фантастика мозг соскребает
с полушарий в пустой госбюджет,
отсылая народ за грибами.
И в лесах ты один на один
не останешься с елкой и с грибом.
Друг от друга мы скрыться хотим
в чаще леса, где сосны со скрипом
просят их не тревожить покой