Вишни
Хуторок наш одет в бело-розовый дым.
А весне наплевать, что война.
И летят письма клином, одно за одним.
И грустит молодая жена.
Наши вишни в цвету, а тебя нет и нет.
Возвращайся, любимый, я жду.
Я живой, дорогая, он пишет в ответ
Не волнуйся, я скоро приду.
Ну а что тут напишешь, коль раны болят?
Штыковая, огонь, лазарет.
И врачи говорят, что пойдёшь ты навряд,
А тебе двадцать с хвостиком лет.
Возвращайся, любимый, я Бога молю.
Наши вишни созрели в саду.
А в ответ Дорогая, тебя я люблю,
Не волнуйся, я скоро приду.
Душу женщины, ох, нелегко обмануть,
Затуманить словами нельзя.
Треугольник письма отправляется в путь,
В каждой строчке сочится слеза.
С наших вишен уже облетела листва,
Сердце горькую чует беду.
Тихий голос за дверью А ты не права,
Я ж писал тебе скоро приду.
Бесконечно любимая Русь (Осенняя Русь-2)
Пыль вздымая над сонной долиной,
Свежий ветер играет в траве,
Машет крыльями клин журавлиный
Высоко-высоко в синеве.
В шапках золота лес белоствольный,
Сжатых нив беспредельная грусть,
Да малиновый звон колокольный
Бесконечно любимая Русь!
Под белёсою дымкой тумана
Серой лентой струится река,
И плывущие вдаль караваном,
Отражаются в ней облака.
Чистый воздух родимой сторонки
Жадно пью, но никак не напьюсь.
Твои песни крылаты и звонки,
Бесконечно любимая Русь!
И повсюду такая истома,
Так легко и свободно дышать.
Только здесь я действительно дома,
Только здесь для меня благодать.
Осенённый покоем осенним,
Я стихами тебе помолюсь,
Дивный край, где родился Есенин,
Бесконечно любимая Русь!
Не казаки
Ох, в гражданку на Дону всё перемешалось.
Белый, красный, как узнать, кто из них правей?
И губили, позабыв про любовь и жалость,
Внуки дедов-стариков, батьки сыновей.
Досить ясности нема, как всё это было,
Развязали ту войну с чьей лихой руки?
Кто народы, как дрова, пошвырял в горнило?
Мы не знаем, только факт, то не казаки.
Для них и Дон мелка река,
Для них и степь полынь горька,
У них в крови наверняка
И капли нет от казака.
Вот и минуло сто лет, затянулись раны.
Вновь, завидев казаков, всколыхнулся Дон.
Вдруг, откуда ни возьмись псевдо-атаманы
Налетели на Присуд полчищем ворон.
Вроде нет сейчас войны, но разят не хуже.
Ой, не любы кой-кому новые ростки.
Дан приказ Стереть народ тихо, без оружия.
Кем? не знаем, только факт, то не казаки.
Для них и Дон мелка река,
Для них и степь полынь горька,
У них в крови наверняка
И капли нет от казака.
Искусство и политика
Я гляжу попеременно
На Матисса и Гогена,
Айвазовского, Серова, Левитана.
Их пейзажные сюжеты,
Натюрморты и портреты
Так смотрел бы и смотрел бы непрестанно.
А в политике пейзажи
Помесь сурика и сажи,
Я бы тон усилил даже,
Да и так на сердце дрожь.
Очень мрачная палитра,
В смысл не въехать без пол-литра,
А третейского арбитра
И со свечкой не найдёшь.
Ведь и раньше были битвы
И за власть, и за молитвы,
Но искусству в этом мире было место.
Рафаэль и Перуджино
Популистские картины
Не писали даже в качестве протеста.
А в политике пейзажи
Помесь истины и лажи,
Слева перья и плюмажи,
Справа яд и острый нож.
Очень мрачная палитра,
В смысл не въехать без пол-литра,
А третейского арбитра
И со свечкой не найдёшь.
И у нас сегодня в моде
Не картины о природе.
Деньги, слава, а не разум и не чувства.
Ниши заняли повсюду
Фрики или лизоблюды,
Ну, короче, сатана король искусства.
А в политике пейзажи
Заказные репортажи,
Слева «Их», а справа «Наши»,
Отовсюду веет ложь.
Очень мрачная палитра,
В смысл не въехать без пол-литра,
А третейского арбитра
И со свечкой не найдёшь.
Наурские щи
В память обороны Наура в июне 1774 г.
Женщинам-казачкам посвящается
I
Давным-давно, в начале лета,
В Моздок пришла плохая весть
Турецкий корпус близко где-то,
А с ним союзников не счесть.
И цель такого нападенья,
Как уяснили казаки,
Пожечь все русские селенья
Дотла вдоль Терека-реки.
Для укрепленья обороны
С окрестных сёл, станиц в Моздок
Шли под знамёна гарнизона
Все, кто держать оружье мог.
Казачьих жёнок да детишек,
Да стариков, да тех, кто хвор,
В Наур отправили, в затишек,
Их гарнизону под призор.
Туда ж с обозом вместе с целью
Охраны конных и возков
Полковник выехал Савельев,
А с ним полсотни казаков.
Придя в Наур, не тратя время,
Савельев сразу приказал
Рвом окружить всё поселенье
И укрепить высокий вал,
Поставить пушки на форпосте
И оборудовать редут,
Чтоб не могли лихие гости
Свой длинный нос засунуть тут.
II
Был Духов день, и люди рьяно
Молились Господу-Творцу,
Казак на взмыленном буланом
Примчал к церковному крыльцу.
Сказал, что у Моздока, в поле,
Большая сила собралась.
А тысяч восемь, может боле,
В Науре будут через час.
Враг появился раньше срока,
Хотели горцы «на ура»
Нежданно взять Наур с наскока,
Да не пошла у них игра.
На бруствер вместе с казаками,
Сменить наряды не успев,
С цепами, косами, серпами
Пришёл отряд казачьих дев.
Савельев ставил им задачу
По трое к каждому котлу,
Держать огонь, а после значит,
На басурманов лить смолу.
Все в саже, ранены порою,
Сбивая новую волну,
Казачки шли единым строем,
Шли на священную войну.
И вроде всё почти в ажуре,
И враг отбит, и все дела.
Проблема новая в Науре
В котлах кончается смола.
И тут почтенная Федотья,
Перекричав орудий вой,
Сама схватилась за поводья,
Тряхнув седою головой.
Давайте, бабы, для победы
Тащите праздничные щи,
А ну-ка, ворог, щей отведай,
Да только после не взыщи.
Лей кипяток, а как иначе?
Простят мужья, что мы гостей
Едой исконною, казачьей,
Заугощали до костей.
Призыв казачки подхватили
И в огромадные котлы
Щи всем селением налили
Заместо вара и смолы.
Ой, бабы, взбучка будет знатной,
Когда мужья узнают весть,
Что их обедом забесплатно
Мы басурман кормили здесь.
III
Савельев вместе с гарнизоном
Наур отважно защищал,
Когда Федотья с батальоном
Казачек к ним пришла на вал.
Узнали турки в этот вечер,
Как может драться «бабья рать»,
Ей не страшны огонь и сеча,
Она умеет воевать.
Свист пуль, гром пушек, звон булата
В пыли, в крови, в дыму, в огне
Казачки били супостата
Вполне с мужами наравне.
Стволы чугунные тягали,
Да не враскачку, а бегом.
Нередко женщины вступали
И в рукопашную с врагом.
Случилось так, в разгаре боя
Прорвались горцы через ров.
Марьяна первому косою
Из горла выпустила кровь.
Схватив ружьё, пальнула прытко,
Прицельно прямо в узкий лаз
По остальным, и их попытка
Пробраться снова сорвалась.
Уже часов двенадцать кряду
Враги Наур пытались взять.
Савельев сдерживал осаду,
Но понимал Не устоять.
Нужна подмога! Где подмога?
Но сам Моздок держал удар,
И нападавшими дорога
Была закрыта на Кизляр.
Выходит так никто не сможет
Помочь осилить вражью рать.
Лишь на себя самих надёжа,
Что ж, казакам не привыкать!
IV
Бой стал потише в час заката,
Враг отошёл назад для сна.
Сказал Савельев: «Нам, ребята,
Ночная вылазка нужна.
Тут надо действовать умело,
Устроить им переполох».
С друзьями вызвался на дело
Казак отважный Перепорх.
Не будет туркам передышки.
Пускай не «мат», а только «шах».
И взяв орудие под мышки,
Герои скрылись в камышах.
А ночью вдруг разрыв снаряда,
Пальба ружейная слышна,
Огни, движенье, канонада
И после снова тишина.
Зажглася алая полоска
Зари, и где же смельчаки?
Должно быть сгинули геройски
В бою у Терека-реки.
Бойцы построились понуро,
И там, и там тяжёлый вздох.
Вдруг глядь знакомая фигура,
В отряд вернулся Перепорх,
За ним с ночного поля брани
Орудье тащат храбрецы,
И пленный турок на аркане
Трясётся, словно хвост овцы.
Был выстрел в цель, как оказалось,
И растерялися враги.
Трёх важных мурз сразили зараз,
Да плюс племянника калги.
Уразумел наутро турок,
Победа будет не близка.
Решил осаду снять с Наура
И увести свои войска.
А чтобы знали супостаты,
Как горек может быть медок,
Им подсказали путь до хаты
Огнём из крепости Моздок.
Хотя рассказ о казаке Перепорхе и его удачном выстреле довольно популярен среди жителей Наурской станицы, но большинство казаков и доныне приписывает снятие осады и бегство неприятеля только особому Божьему покровительству. Предание гласит, что защитники станицы вдруг увидели двух святых всадников на белых конях и в белых одеждах апостолов Варфоломея и Варнаву, появившихся в День их памяти и сильно напугавших врагов. К вечеру бой постепенно утих. На ситуации сказался и удачный выстрел казака Перепорха из пушки в шатер калги на кургане, в котором погиб любимый племянник крымского наместника. Шабаза-Гирея это сильно расстроило и, увидев в этом дурной знак, калга снял осаду со станицы. Казаки и казачки праздновали великую победу. Разбитое вражеское войско еще раз было обстреляно из пушек у Моздока и вынуждено было уйти через Терек на р. Чегем, а позднее и на Кубань. Говорили, что и через десятки лет встречая горцев с обожженными лицами, казачки, подсмеиваясь над ними, говорили, что те «ели казачьи щи под Науром». Многие женщины участницы обороны, были награждены императрицей Екатериной II специальными медалями за турецкую войну 17681774 годов.