В начале седьмого пришли первые гости. И остолбенели.
Уж чего-чего, а равнодушия точно не было на их лицах.
Они переходили от картины к картине. Последний шедевр произвел наибольшее впечатление. Одна дама вытащила телефон: «Приезжай, ты должен это увидеть, захвати фото и видео аппаратуру. И Марата позови».
К семи часам зал был полон. Лёлька посмотрела на художницу. Та, раскрасневшаяся и растерянная, стояла около столика с закусками, смущенно выслушивала комплименты.
На руках позвякивали браслеты, в ушах были длинные сережки. На шее несколько разноцветных бус.
Лёлька подумала: «Как же она прекрасна! Хотелось бы и мне хоть чуть-чуть быть похожей на нее! Хоть чуточку быть такой же талантливой и необычной».
Она поймала свое отражение в оконном стекле и смиренно вздохнула. Видно, судьба ее такая быть посредственностью, серой мышкой, обычной девочкой на побегушках в общей массе ничем непримечательных людей, с неидеальной фигурой и неказистой внешностью.
Она вынула из сумки фотоаппарат. Теперь можно приступать к работе. Засняла ценителей искусства, некоторые картины и, конечно, саму виновницу торжества, сияющую, еще до конца не осознавшую, что произошло.
До самого закрытия выставки Лёлька помогала художнице угощать посетителей, встречать и провожать именитых гостей.
Под конец прибыли репортеры новостных каналов и изданий. Лёлька познакомилась с коллегами, вдруг пригодится.
Когда стемнело, шампанское было выпито, канапе съедены, а галерея опустела, девушки молча брели по пустынным улицам рука об руку.
Моросил легкий дождик. Стася подняла голову и ловила капли ртом, будто вновь ощутила вкус жизни.
Дома они выпили душистого травяного чая и поужинали спелой дыней с сыром. Устав от переживаний, девушки клевали носами, глаза слипались. Они быстро облачились в пижамы и отправились спать.
Лёльке в пять утра надо было выдвигаться на поезд.
Когда сработал будильник, Стаси в кровати не оказалось. Лёлька услышала приглушенную музыку. Тихонько пробралась в студию и увидела художницу за работой.
На мольберте перед ней располагался большой холст. Вокруг банки с красками, листы, на которых она смешивала цвета, посудины с грязной водой, груды кисточек разных форм и размеров.
Стася, в пижаме, уже изрядно покрытой разноцветными пятнами, перелетала от одной банки к другой, брала то одну, то другую кисть и наносила широкие смелые мазки на холст. Это было похоже на прекрасный танец.
Лёлька решила не мешать процессу. Приняла душ, перекусила остатками дыни. И тихонько, на цыпочках, прокралась мимо увлеченной художницы, у которой теперь краска была даже на носу.
Оставила новой подруге записку с номером телефона. Лёлька была уверена, что это не последняя встреча. И чувствовала, что все было не зря. Даже конверт от маман, с трудом поместившийся в сумку, не портил настроения.
Улыбаясь, она шагала она по улицам просыпающегося города. Сначала дорогу освещали фонари, и их желтовато-оранжевый свет смешивался с молочным светом нового дня. Потом фонари погасли.
А когда она подходила к вокзалу, показались первые лучи солнца.
Купила билет у сонной кассирши. Через двадцать минут колеса поезда мерно отстукивали пробегавшие мимо километры.
Лёлька достала блокнот. Никанор Иванович ждет от нее материалы сегодня. Взяла карандаш и начала писать, сначала медленно и неуверенно, потом все быстрее.
«Посетители молча разглядывали картины талантливой художницы Станиславы Мореходовой. Что-то смутно знакомое виделось им в мазках краски, постоянно ускользало и манило за собой. И они часами не могли оторваться от созерцания, потому что, быть может, впервые за свою долгую жизнь, встретились с главным человеком своей жизни, с собой».
Лёлька подозревала, что практичный редактор вырежет лирические измышления, но очень уж хотелось выразить чувства, теснившиеся в душе.
Закрыла блокнот, убрала в сумку. Удовлетворенно вздохнула и прислонилась виском к окну.
Да, быть может, она не все сделала правильно. Но кто определяет это правильно? Она не училась писать статьи, зато у нее есть свои мысли. И она хочет ими делиться.
Было спокойно и хорошо, как каждый раз после очередного выполненного задания. И где-то в глубине души зарождалось предвкушение нового приключения.
Вышла из вагона, вызывала такси. Подумала: «Вот было бы здорово, если бы дома меня кто-то ждал!».